Проснулся он вдруг. И сел, нащупывая лежащий рядом маузер. Тянуло холодком близкого утра. Вдали раздалось и резко оборвалось лошадиное ржанье. Рядом призывно ответил серый жеребец Берды.
Мужества Байрамклыч-хану было не занимать, но у него упало сердце. Уже поняв, что случилось непоправимое, и всё же отказываясь верить, он вскочил на ноги, взобрался на холм, повёл биноклем. На серой паутине наступающего рассвета чернела волчья россыпь приближающихся всадников. Двенадцатикратный цейс сжал пространство, и Байрамклыч-хан вздохнул, прощаясь с маленькой, но трепетавшей, как пульс, надеждой: нет, не свои, всё-таки нашёлся в отряде изменник!
Байрамклыч-хан разбудил жену и Берды.
— Абды-хан? — быстро спросила Галя мужа.
Он кивнул и повернулся к Берды.
— Спасайся! Тебе не следует погибать ради нас. А мы — встретим их…
— Бежим вместе! — решительно сказал Берды.
— Барс не бегает от шакала! — презрительно бросил Байрамклыч-хан, раздувая ноздри породистого носа.
— Ты погибнешь из-за своего упрямства! Бежим, пока есть время!
— Нет! Уезжай один.
— В таком случае я тоже остаюсь!
Спорить было некогда. Они заняли удобную позицию на вершине холма, сведя коней в расположенную неподалёку ложбинку.
С первых же выстрелов три всадника упали на землю. Враги ответили беспорядочным огнём, по они не видели своих противников да и стрелять на скаку было неудобно. Ещё один конь побежал в сторону, мотая пустыми стременами. Другой взвился на дыбы и упал, давя под собой всадника — в топот и тягучие хлопки выстрелов вплёлся отчаянный человеческий вопль.
Джигиты спешились и, пригибаясь, побежали к холму. Но, потеряв ещё несколько человек, залегли и открыли частый огонь. Над холмом густо запели свинцовые пчёлы. Берды уловил тупой удар, словно палкой по камню, услышал жалобный вскрик Гали и проворно обернулся. Галя отчаянно тормошила мужа. Голова Байрамклыч-хана перекатывалась из стороны в сторону, широко открытые сумрачные глаза тускнели. Над переносьем, между крылатым разлётом бровей чернела ранка, из которой выцедилась тоненькая струйка крови, — отходил своё по земле Байрамклыч-хан. Ошеломлённая Галя даже не плакала, только часто часто беззвучно шевелила губами и, как слепая, трогала пальцами неподвижное лицо мужа.
Ободрённые затишьем джигиты с криками «Алла!» побежали к холму. Берды схватил в одну руку маузер Байрамклыч-хана, в другую — свой наган и начал палить, не целясь. Джигиты залегли снова. Они не торопились, отлично зная, сколько человек прячется на холме. Пригибая лохматые тельпеки к земле и виляя оттопыренными задами, они поползли в стороны, охватывая холм полукольцом.
— Беги, Галя! — крикнул Берды через плечо, бросив маузер с наганом и заряжая винтовку. — Забирай двух коней и беги, пока не поздно! Скачи к колодцу «Дахыл»!
— Пусть… меня убьют… вместе с ним! — отозвалась Галя всхлипывая.
— Беги, я тебе говорю! — яростно зашипел Берды. — И себя и меня погубить хочешь? Я их задержу немного, а потом догоню тебя!
Он облегчённо перевёл дыхание, увидев, что Галя послушалась поцеловала мужа в лоб и стала спускаться с холма. Отвлекая на себя внимание, Берды начал без остановки стрелять, хватаясь то за винтовку, то за неисчерпаемый маузер. Джигиты отвечали дружным огнём. Сквозь сплошной треск выстрелов Берды почудился слабый женский вскрик. Он тревожно прислушался, но уловил только удаляющийся топот копыт и удовлетворённо ощерил зубы — ловите, сволочи, Галю, ускакала!
Берды отстреливался ещё минут пятнадцать, несколько раз меняя свою позицию на холме. Он вошёл в азарт и, не думая об опасности, стрелял бы ещё, давая возможность Гале уйти подальше, но неожиданно кончились патроны. Торопливо обшарив пояс и карманы Байрамклыч-хана, он обнаружил всего две обоймы к винтовке. С сожалением, целясь особенно тщательно, расстрелял одну из них. Потом кубарем скатился с холма в ложбинку. Серый натягивал привязанный к саксауловому кусту повод и опасливо прядал ушами. «Молодец, Галя, — успел подумать Берды, — моего оставила!» Он вскочил в седло и поскакал прочь, держа направление в сторону от колодца «Дахыл», чтобы сбить преследователей. Но преследовали его не очень активно. Постреляв вдогонку, погоня вскоре отстала. Да и вряд ли был у джигитов конь, способный догнать Серого.
Гали у колодца не оказалось. Чабаны недоуменно пожимали плечами: женщина? русская? — нет, не приезжала, никто не приезжал. Вот только конь чей-то прибежал — осёдланный, но пустой.