А муллы и арчины в это время ревностно выполняли приказ Ораз-сердара. Как и обычно, больше всех досталось беднякам. У одних отбирали лошадь, у других — оружие, третьих отправляли на фронт. Не всё шло гладко. Многие отказывались подчиняться. Таких без долгих разговоров отправляли под конвоем на расправу к Ораз-сердару. Некоторые, видя безвыходность положения и не желая воевать, уходили в пески. Однако немало было и таких, которые шли беспрекословно, некоторые — даже с охотой.
Четырнадцатого августа все дороги, ведущие от аулов к городу, были переполнены народом. Шли пешие и конные, вооружённые и безоружные, шли группами и в одиночку, сами и под конвоем.
Естественно, марыйские большевики тоже не сидели, сложа руки. Они послали на дороги своих агитаторов, чтобы разубедить дайхан, вернуть по домам хоть часть из них. Среди агитаторов были и наши друзья — Сергей, Берды и Клычли.
Старик в стоптанных чарыках, с берданкой на плече и мокрой от пота бородой шёл, видно, издалека и так устал, что сначала даже не заметил трёх джигитов, сидящих в тени у арыка. Он склонился к воде и стал черпать её одной рукой, второй придерживая на плече берданку. Потом сбросил ружьё на землю и стал пить пригоршней, причмокивая от удовольствия.
Напившись, он помял руках бороду, огладил её и посмотрел по сторонам. Только тут он заметил трёх джигитов и поздоровался:
— Салам алейкум, парни! Живы-здоровы?
— Спасибо, яшули, — отозвался Клычли. — Отведайте нашей дыни.
Старик с сомнением посмотрел на янтарные, источающие аромат ломти. Искушение боролось в нём с привычной осторожностью.
— Дыню-то можно было бы поесть, — сказал он наконец, — да я воды только что напился.
— Присаживайтесь, отец, отдохните, а потом дальше пойдёте, — пригласил Сергей.
Старик покряхтел: «Эх-вай-эй!», сел, опираясь руками о землю, стараясь не смотреть на соблазнительную дыню.
— Куда путь держите, отец?
— Иду на войну, сынок.
— Большевиков убивать собираетесь?
— Если сможем, будем и убивать.
В разговор вступил Берды:
— У вас ружьё неважное, яшули, надо бы взять такое, как моё, — он похлопал рукой по прикладу карабина. Это был карабин из числа захваченных на хивинской дороге трофеев.
Старик покосился, равнодушно сказал:
— Нам, сынок, такого оружия не досталось. А если бы и досталось, мы с ним обращаться не умеем.
Решившись, он взял ломоть дыни, пододвинутый к нему Клычли, и стал с удовольствием есть, обильно смачивая дынным соком бороду. Около них — послушать, о чём говорят добрые люди — остановились несколько вооружённых дайхан, присели на корточки.
— На войну надо идти с хорошим оружием, — продолжал разговор Берды. — Вон, видите, коршун на дереве сидит? Попробуйте сбить его.
— Паша пуля полпути не пролетит — упадёт на землю — отказался старик, тщательно выгрызая из ломтя остатки мякоти.
Один из подсевших дайхан, мысленно измерив расстояние до коршуна, покачал головой.
— Далековато. Даже из хорошей винтовки трудно попасть.
— Тогда посмотрите, как стреляет карабин большевиков! — Берды вскинул приклад к плечу, выстрелил почти не целясь.
Коршун прошуршал в листьях, упал на землю. Дайхане одобрительно зацокали, посмотрели на Берды с уважением: меткий стрелок, настоящий мерген.
— У вас семья есть, яшули? — обратился к старику Сергей.
— Какая семья, если жены нет! — пробурчал старик, принимаясь за второй ломоть дыни.
— Умерла жена? — посочувствовал Сергей.
— Вообще пе было её.
— Неужто, дожив до таких лет, не сумели найти женщину по сердцу?
— Не искал. Холостяком решил прожить. Калым платить нечем. А подбирать то, что другим не надобно, мне не с руки.
Старичок был не так прост, каким казался с первого взгляда. Окружающие сдержанно засмеялись. Клычли сказал:
— Другие идут на войну, чтобы достаток у семьи был. А у вас, яшули, и семьи-то нет. Зачем же вам большевиков убивать?
— Я, сынок, вчера со своим хозяином поругался. Вот назло ему и пошёл на войну.
— У вас не получится, как у того дайханина, что, осердясь на вошь, бросил в огонь весь тулуп? — улыбнулся Клычли.
Старик вздохнул, выбирая из бороды мелкие кусочки дыни и отправляя их в рот.