— Аллак, давай сюда! — закричал он.
Вдвоём они помогли Ханджаеву взобраться на Алла-кова коня.
— Садись и гони в город! — Дурды махнул плетью.
Аллак поскакал. Ему предстояло миновать мост через арык, открытое пространство до мургабского моста и уж оттуда — до города.
Четверо друзей залегли, отстреливаясь от погони. Она держались до последней возможности, чтобы выиграть побольше времени для Аллака и Аги — конь под двумя всадниками шёл тяжело. И только когда те стали приближаться к мургабскому мосту, Сергей приказал садиться.
Разгорячённые погоней и близким успехом, враги не отставали. На мосту через арык вздрогнул и качнулся от удара пули Сергей. Он ещё цеплялся за луку седла, стараясь сохранить равновесие, когда в следующую секунду пуля попала в коня. Конь рухнул на всём скаку. Сергей перелетел через низкие перила и булькнул в мутную арычную воду.
— Эх! — отчаянно крикнул Берды, калеча удилами, губы Серого и спрыгивая с седла.
Но его опередил Дурды.
— Задержи их, Берды-джан! — И, сбросив патронташ и папаху, бросился в арык за Сергеем.
— Скачи, Меле! — приказал Берды растерявшемуся парню. — Догоняй Аллака и не отставай от него ни на шаг!
Трудно устоять одному против двадцати, даже если ты превосходный стрелок. Но Берды вошёл в азарт, как и тогда, во время перестрелки с нукерами Абды-хана. Он еле успевал перезаряжать винтовку, торжествующе ха-кая при каждом удачном выстреле. А когда оглянулся на скачущего Меле, то увидел, что путь к отступлению отрезан: догоняя Меле, к мургабскому мосту приближалось около десятка всадников — они, видимо, переправились через арык вброд.
Берды вскочил на Серого и погнал его к Мургабу. Мост для него был закрыт, и он лихорадочно искал главами, где пониже берег. Словно понимая отчаянное положение своего хозяина, Серый птицей взвился в воздух и ухнул в зеленоватые волны реки.
Вода сразу же обхватила Берды мягкими объятиями, с неодолимой силой оторвала от коня, долгим холодным поцелуем прильнула к губам. Он забился, задыхаясь, захлёбываясь. Вынырнул, широко зевая раскрытым ртом, и никак не мог вдохнуть глоток воздуха. Горло разрывала колючая боль, в глазах мутилось, но он успел разглядеть рядом торчащие столбиками уши Серого, его раздувающиеся ноздри — верный конь не уплывал, не бросал хозяина.
Берды схватился за гриву. Он всё ещё не мог дышать к ещё раз глотнул воды. Несколько раз пальцы его оскользались на мокрой жёсткой гриве, и всякий раз конь приостанавливался, давая хозяину возможность снова ухватиться за пего.
Это продолжалось бесконечно долго. Один раз обессиленному, полузадохшемуся Берды послышалось тревожное ржание. Он понял, что Серый выбивается из сил, тонет, борясь с бурным течением реки, и заплакал от жалости к нему. Так, плачущего, не имеющего сил встать на ноги, задыхающегося, его взяли джигиты на западном берегу Муртаба.
Он принял это с покорным равнодушием бессилия. Покачиваясь со связанными руками в седле, поддерживаемый с двух сторон двумя джигитами, он безразличными глазами скользнул по плачущей у моста молоденькой девушке, не узнавая её и не догадываясь, что здесь произошла ещё одна трагедия. А случилось вот что.
Сыновья Худайберды-ага, умершего в голодный год, маленькие Хакмурад и Довлетмурад играли неподалёку от реки. Привлечённые выстрелами и криками скачущих всадников, они подошли поближе к мосту. И в это время увидели: их «кака Меле» изо всех сил нахлёстывает коня, а за ним гонятся чужие. Ребятишки они были сообразительные и решили помочь старшему брату уйти от погони. Они стащили с себя рубашки, юркнули под мост и, когда Меле проскакал мимо, выскочили на дорогу, подпрыгивая, закричали, заулюлюкали, подкидывая кверху рубашки.
Конь англичанина, скакавшего первым, взвился на дыбы, шарахнулся в сторону. Всадник вылетел из седла. Вскочив, он несколько секунд смотрел на ребятишек. И они, испуганные и притихшие, смотрели на его худое лицо, похожее на обтянутый пергаментом череп. Оскалив крупные лошадиные зубы, англичанин медленно потянул из кобуры пистолет. Взявшись за руки, Хакмурад и Довлетмурад смотрели, не понимая, что он хочет делать. Они так и не поняли, упав после выстрелов друг на дружку: младшенький Хакмурад — вниз, старшин Довлетмурад — сверху, словно прикрывая братишку своим телом от нового выстрела. Англичанин продул ствол пистолета, сунул его в кобуру; сморщившись и пробормотав проклятие, потёр ушибленное при падении колено и пошёл к своему коню. Ласково потрепал его по холке, огладил шелковистый храп, протянул на ладони кусок сахара. Конь громко захрустел, а он стоял и смотрел на него внимательными добрыми глазами, дожидаясь, пока джигиты выловят из реки подплывающего большевика.