— Какие друзья интересуют почтенного бая?
— Ха, не знаешь всех своих друзей?.
— Садитесь, — гостеприимно предложил Сергеи, но Бекмурад-бай только повёл бычьей шеей, не трогаясь с места.
— Наши гости все на месте сидят, — подал реплику Клычли. — Стихи Махтумкули читаем. Послушайте и вы, почтенные.
Не обращая внимания на его слова, Бекмурад-бай уставился на Сергея.
— Не знаешь?
— Знаю! — мягко, как-то слишком мягко улыбнулся Сергей. — Всех знаю, с кем дружбу вожу. Вот все, сидящие здесь, — он повёл рукой вокруг, мои приятели. В городе у меня много друзей, в селе много: о ком вы спрашиваете?
— А с теми, которые от своего народа ушли, которые семейные очаги разрушают, ты тоже водишь компанию?
— Таких здесь нет.
— Какие у него друзья, у чумазого? — хихикнул Медед.
— С недавнего времени в Мары начали грабить дома уважаемых людей, — Бекмурад-бай не выпускал Сергея из-под гнёта своего взгляда, словно кроме них двоих в комнате никого не было. — Может быть, это ты приказываешь бандитам грабить? Может, твои приятели на чужое добро рот разинули?
Ох, как трудно Сергею давалось спокойствие, как хотелось осадить этого чёртова бая и вытолкать его взашей! Но — рано, ещё рано. Не сам ли он только что говорил об этом Берды. Сейчас надо быть особенно осторожным, чтобы не вызвать у баев подозрения, не дать им возможности подготовиться к выступлению дайхан. Конечно, шила в мешке не утаишь — в конце концов дойдут слухи и до байских ушей, но пусть это случится как можно позже, чтобы уже не было времени у них для принятия каких-либо решительных мер.
Однако оставлять без внимания грубый выпад Бекмурад-бая тоже нельзя. Ответ нужен был не ему, ответа ждали сидящие здесь землекопы. И Сергей сказал:
— Вы думаете, что я знаю грабителей? Да, знаю!..
Среди дайхан прошло лёгкое движение. Коротышка Медед раскрыл рот, удивлённый такой откровенностью. Даже Бекмурад-бай отвёл от переносицы кустистые брови.
— Сухан Скупой в этом году купил семь десятин земли, — продолжал Сергей. — Хозяева этой земли лишились последнего куска хлеба. 1ы, бай, тоже купил пятнадцать десятин. Купил у тех, чьи детишки плачут от голода и просят: «Папа, хлеба!». А где взять хлеб, если вы, отняв у людей землю, скупаете зерно и втридорога продаёте его на базаре? Поэтому ограбленные вамп бедняки вынуждены отнимать у вас силой кусок хлеба — они не могут видеть, как их дети умирают голодной смертью, Я думаю, они поступаю г правильно!
— Выхода у людей нет!
— Когда голова закружится, сторон света не нападёшь!
— Пророк наш завещал воздавать равным за равнее!
Бекмурад-бай покосился на землекопов.
— Где Сухан-бай?
Сергей пожал плечами:
— Странный вопрос! Почему я должен знать это?
— Он был здесь!
— Ну и что? Сюда приходят многие. Пришедшему говорим «салам», уходящему — «до свиданья», но мы не спрашиваем, куда он уходит, как не спрашивали, откуда пришёл. Сухан Скупой ушёл с мирабами. Может быть, у них ночевать остался.
Бекмурад-бай круто повернул к выходу. Медед крикнул:
— Если с отцом беда какая случилась, ты, чумазый, ответишь!
— От твоего отца сама беда, как от чёрной смерти, бежит! — засмеялся Сергей. — Я сторожить его не нанимался, чтобы отвечать.
— Если его Берды убил, с тебя кровь спрошу!
— Много вас найдётся спрашивать! Берды не такой глупый, как сыновья твоего отца. Глупый человек из тюрьмы не убежит, если за его смерть тысячу рублей заплатили да полсотни каракульских шкурок поднесли, а он — убежал!
Последнюю фразу Сергей выкрикнул нарочито громко, для Бекмурад-бая. И тот услышал. Он уже держался за луку седла, когда сквозь открытую дверь до него долетели слова Сергея. Бай выругался: пронюхали, го лодранцы! И, вскочив на копя, с силой опустил плеть. Жеребец с места взял в карьер. Вслед рассыпался частый, нестройный топот остальных всадников.
Хлестнув ещё несколько раз ни в чём не повинного жеребца, Бекмурад-бай отпустил поводья. Куда ехать? Где искать?
Холодный поток встречного воздуха бил в лицо, рвал полы халата, свистел в ушах тонко и злорадно. Черпая стена ночи вставала впереди, и ни один огонёк не маячил в ней, ни одна светлая искорка не бродила во тьме: словно в адскую бездну нёс своего хозяина всхрапывающий конь.
Бекмурад-бай поёжился, натягивая поводья, невольно оглянулся. Далеко позади светились два жёлтых окна домика Сергея — единственный свет во всей вселенной.
Он снова обернулся лицом к темноте ночи. Она была понятнее и ближе, потому что в душе царила такая же темнота — Берды и его друзья снова становились ночным кошмаром.