Выбрать главу

— Я думаю так, — Бекмурад-бай сделал вид, что размышляет. — Я думаю, что тому, кто пойдёт в сторожа со своим конём и своим оружием, мы положим четыре с половиной батмана[35] джугары в месяц.

— Не мало будет?

— Никто не наймётся за четыре батмана!

— Наймутся! — жёстко отрезал Бекмурад-бай. — Не судите по прошлым ценам — сейчас любое зерно в десять раз дороже, чем в прошлые годы… Думаю, что очень хорошо. Для аула нам пока хватит четыре сторожа. Нанимается пусть любой, кто захочет.

— А как платить станем? — спросил Худайберды-ага.

— Перед калтаманами мы все одинаковы, потому и платить будем поровну.

— Так думаешь?

— А ты не согласен?

— Зачем не согласен? — вздохнул Худайберды-ага. — Пусть путь калтаманов в стороне от нас проходит, но если они заглянут в мой дом, что они у меня возьмут? А вот если к тебе в дом придут или к нему, к Вели-баю, — у вас добра много.

— Что же ты предлагаешь?

— Брать плату сторожам надо не с кибитки, а с того, что есть в кибитке!

Бекмурад-бай повернулся к дайханам, пожал плечами, криво усмехаясь:

— Пожилой человек уже, а выпучил глаза и кричит невесть что! Недаром, видно, говорят, что мужественный себя винит в беде, а слабодушный — соседа. Кто виноват в том, что у него достатка нет? Сам же виноват! Разве Вели-бай или вот Сухан-бай обязаны ему достаток добывать? Нет, не обязаны! Кого ты винишь, Худайберды, на чьи грехи намекаешь?

Несколько дайхан, видя, что дело пахнет скандалом, и сочувствуя Худайберды-ага, попытались смягчить положение:

— Ай, никто не виноват — доля наша виновата!

Худайберды-ага не принял поддержки сельчан. Сердито посапывая, он сказал:

— Аллах не щедр на милости беднякам, да рабы его ещё проворней!

Стрельнув вороватым глазом в сторону Бекмурад-бая, Габак-ших завопил в притворном благочестии:

— Не кощунствуй, старик, не переступай границ дозволенного! Что делает человек — делает аллах!

— Вот как? — ехидно улыбнулся Худайберды-ага. — Значит, ших, по-твоему, мою овцу аллах украл и съел?

Дайхане сдержанно засмеялись.

Попавший впросак Габак-ших, не найдя, что ответить, опустил глаза и стал шевелить губами, делая вид, что молится за нечестивца, оскорбившего аллаха. Спорить он не решился: вдруг чортов старик и в самом деле знает, кто увёл и съел его овцу! Позора не оберёшься перед правоверными.

— Болтаешь ты, Худайберды, всё, что на язык взбредёт! — со скрытой угрозой сказал Бекмурад-бай, отлично понимающий на кого намекает старик. — Коня твоего освежевали, собаку освежевали… Кто, кроме тебя…

— Ты, Бекмурад-бай! — с неожиданной злобой закричал Худайберды-ага, поднимаясь с корточек и глядя в упор на бая. — Ты, Бекмурад-бай, и коня моего и собаку освежевал, ты ноги мои в могилу сунул!

— Может, ты помолчал бы? — В провалившихся глазах Бекмурад-бая сверкнули волчьи огоньки. — С коротким языком жизнь длиннее!

— Для меня оба берега одинаковы! — не испугался Худайберды-ага. — Что жизнь, что смерть, — всё равно! Всю жизнь молчал, а теперь скажу слово правды! Не только тебе, бай, любому скажу!

— Ты сошёл с ума!

— Пока не сошёл! Но ты много сделал для этого, Бекмурад-бай! Ты заставил сбежать из дому моего племянника! Обманом лошадь мою забрал, чтобы от налога не пострадать! И сына моего, Меле, тоже отнял ты! Когда жеребьёвку проводили, ты добрым был, называл «ага», на почётное место сажал, чаем дорогим поил! От доброго сердца ты это делал? Нет! Ты делал так, чтобы обмануть меня легче было! Если бы Аллак был дома и Меле был дома, я, может быть, сунул бы ноги в могилу не сегодня, а завтра. А то и завтра ещё подождал бы! Вот что ты сделал для меня, Бекмурад-бай!

Глаза Бекмурад-бая потухли. Он ссутулился и, глядя на старика, как смотрят на внезапно заговоривший пенёк, к которому все издавна привыкли привязывать лошадей, буркнул:

— В чужую шурпу крошишь свой хлеб, старик, в чужую! Ты ослеп от дурных мыслей и не видишь, куда идёшь!

— Да, я слепой, — согласился неожиданно Худайберды-ага. — Глупый слепой! Который умный, он только один раз даст украсть свой посох, а потом, садясь, подкладывает его под коленку. А у меня много раз крали посох. Поумнел только, когда к могиле подошёл и ноги в неё свесил! Но воровать теперь у меня нечего. Зачем стану нанимать сторожа? Нанимайте вы, и пусть ваши сторожа мою кибитку первой покажут калтаманам. Если калтаманы найдут что-нибудь, они и мне немного оставят, а сам я давно не могу найти в своём доме ничего ценного. Вот завтра пойду пшеницу жать, если там ещё осталась пшеница. Может быть, умру на поле. Только тогда и потребуется человек, чтобы подобрать моё тело. А раньше этого сторожей мне не надо!

вернуться

35

Батман — мера веса, приблизительно в 20 кг.