Леди Мэри прибыла только к самому концу. Она была в белом – ослепительно белом – платье, будто снежная колонна. Почти сразу же она подошла к графу Роберту и заговорила с ним, склонив голову и застенчиво улыбаясь. Я едва мог поверить, что всю вторую половину дня она провела, жалуясь, накладывая чары и доводя до слез свою горничную.
– Это, – сообщил мистер Прендергаст, нарисовавшись рядом со мной, – классический пример чар привлекательности. Подумал, ты захочешь знать.
– О, – произнес я.
Я хотел спросить мистера Прендергаста, откуда он знает, но он заметил:
– Твой поднос наклонился, – и умчался, чтобы достать Грегору свежий сифон с содовой.
Прибыла леди Фелиция, тоже в белом и явно страшно нервничающая.
– Мэр Столлчестера, мистер Айгор Сейли, – прогудел мистер Амос, распахнув дверь, и леди Фелиция почти сравнялась цветом со своим платьем.
Мистер Сейли выглядел здесь ужасно неуместно. Он был одет так же хорошо, как остальные, но почему-то казался меньше и немного утонувшим в своих добротных одеждах. Он вошел, пытаясь важно вышагивать, но на деле казалось, будто он пресмыкается. Когда графиня любезно прошелестела, приветствуя его, он вцепился в ее руку, точно утопающий в спасательный круг. Потом он увидел меня с подносом, подошел и взял самый большой бокал так, словно он тоже был спасением.
– Ты уже узнал, как они вытягивают вероятности? – шепотом спросил он меня.
– Не совсем, – ответил я. – Я… э… мы…
– Так я и думал, – с видимым облегчением произнес мистер Сейли. – Можешь больше не беспокоиться. Соединившись с Фелицией, я стану частью системы и разберусь с этим для тебя. До тех пор ничего не предпринимай. Понял?
– Но дядя Альфред сказал… – начал я.
– Я разберусь с твоим дядей, – ответил мистер Сейли, после чего развернулся и зашагал в толпу.
Вскоре после этого мистер Амос раскрыл двойные двери в конце комнаты и объявил в самой своей величественной манере:
– Лорды, леди и джентльмены, Ужин подан.
Все медленно перетекли в Банкетный Зал, и сразу стало спокойно. Пока мы с Грегором и Фрэнсисом убирали рассыпанные орехи и составляли бокалы на подносы, чтобы отдать их Полли и другим горничным, стоявшим в дверях, мистер Прендергаст со вздохом растянулся на самом удобном диване.
– У нас есть, по крайней мере, час спокойствия, – сказал он, зажигая длинную черную сигару. – Передай пепельницу, Конрад. Нет, даже три часа спокойствия. Мне говорили, у них десять перемен блюд.
Двойные двери снова раскрылись.
– Прендергаст, – позвал мистер Амос. – Ты на дежурстве в парадном вестибюле. Отправляйся туда.
– Но все, кто должен был прибыть, – протестующе сел мистер Прендергаст, – наверняка уже прибыли.
– Никогда нельзя быть уверенным, – ответил мистер Амос. – Подобные события часто привлекают бедных родственников. Столлери гордится тем, что готово к их встрече.
Мистер Прендергаст вздохнул – хотя скорее это был стон – и встал.
– И что я должен делать, если произойдет невероятное и нищая кузина Марта или пьяный дядя Джим объявятся и начнут колотить в парадную дверь? Дать им от ворот поворот?
– Воспользуешься своим благоразумием, – прорычал мистер Амос. – Если у тебя таковое имеется. Отведи их в библиотеку, конечно, и сообщи мне. А вы – Грегор, Фрэнсис, Конрад, – как только закончите здесь, в Банкетный зал. Обслуживание идет медленнее, чем мне хотелось бы. Вы нужны нам.
Так что следующие два с половиной часа я усердно трудился, поднося другим лакеям блюда, которые они передавали через элегантные плечи, а мистеру Амосу – бутылки, из которых он наливал вино. Манфред неплохо справлялся и уронил только одну тарелку, но ни Манфреду, ни мне мистер Амос не позволил прислуживать за столом по-настоящему. Он сказал, что не собирается рисковать. Однако ближе к концу нам позволили ходить с сырными тарелками. К этому времени звон столовых приборов и шум голосов стихли до мягкого ропота, и лишь время от времени раздавалось резкое дзинь. Мистер Амос отослал Эндрю обратно в Большой Салон приготовить кофе. А после того, как я принес специальное вино для речей и тостов, он отослал в Салон и меня.