– Ошибка, – закончил мистер Амос, глядя на мяч с таким видом, словно его тошнит.
– Минутку, – Габриэль де Витт поднял ладонь и шагнул к прыгающему мячу. – Что это?
– Призрак, монсиньор, – ответил один из королевских чародеев рядом с мистером Амосом.
– Он говорит, его убили, сэр, – приглушенно и потрясенно добавил второй.
Габриэль де Витт поймал мяч, взяв его обеими руками. В Салоне царила мертвая тишина, пока он стоял, изучая мяч, а его лицо становилось мрачнее с каждой секундой.
– Да, – произнес он. – Действительно. Призрак женского пола. Она говорит, доказательства убийства можно найти в библиотеке. Сэр Саймон, будьте так добры сопроводить этот несчастный призрак в библиотеку и принести мне доказательства.
Он передал чародею мяч. Сэр Саймон кивнул и, выходя из комнаты, пронес мяч мимо мистера Прендергаста.
– Это не имеет ко мне никакого отношения, – объявил мистер Амос. – Вы должны понимать, все вы!
Он умоляюще протянул руки. Проблема состояла в том, что все были так потрясены и испуганы присутствием призрака убитого, что никто не воспринимал мистера Амоса всерьез. По мне, так мистер Амос походил на низенького грушеобразного пингвина, когда горячо продолжил:
– Вы должны понять! Я действовал исключительно ради Столлери. Когда мой отец, граф Хамфри, умер, Столлери было разорено. Сады запущены, крыша проваливалась, и мне пришлось заложить всё, чтобы заплатить имеющемуся у нас персоналу, и они в любом случае были второсортными неряхами. Это разбивало мне сердце. Я люблю Столлери. Я хотел, чтобы оно было таким, каким должно быть: хорошо управляемым, восстановленным, красивым, полным действительно почтительных слуг. Я знал, на это потребуются миллионы. Я знал, на это потребуется всё мое время и энергия. Я знал, на это потребуется магия – специально направленная магия, магия, которую, к вашему сведению, я сам изобрел и тайно установил в погребе! И чтобы заработать денег, мне нужен был контроль над погребом. А единственный человек, контролирующий погреба – это дворецкий, так что, естественно, я стал дворецким. Вы должны понять, мне пришлось стать дворецким! Я заплатил молодому актеру, чтобы он занял мое место – в те дни мы с Рудольфом Брауном были довольно похожи…
– Да, и ты выгнал собственного брата – моего мужа, – вдруг горько произнесла моя мать, – чтобы он не мешал тебе. Хуберт так и не оправился после этого.
Мистер Амос уставился на нее с таким видом, будто только что вспомнил о ее присутствии.
– Хуберт был вполне счастлив, управляя книжным магазином, – сказал он.
– Вовсе нет, – парировала моя мать. – Книжный магазин был моей идеей.
– Вы упускаете из виду две вещи, граф Амос, – вставил Габриэль де Витт. – Во-первых, возвышение вашего друга-актера означало, что вы обманываете короля, что является изменой. И, во-вторых, ваша попытка восстановить Столлери изначально была обречена на неудачу.
– Неудачу? – произнес мистер Амос и, подняв руку, обвел ею Большой Салон, гостей, канделябры, красиво раскрашенные потолки, золотые кресла и диваны. – Это вы называете неудачей?
– Неудачей, – повторил Габриэль де Витт. – Вы должны были заметить, что остальные здания, построенные на этом разломе вероятности – все без исключения, – являются пустыми руинами. Этот разлом вероятности – вроде сливной ямы. Рано или поздно он превратит Столлери в такие же руины, сколько бы магии вы ни использовали, сколько бы денег ни вложили. Подозреваю, на его содержание с каждым годом уходит всё больше денег… А, вот и сэр Саймон вернулся.
Габриэль де Витт отвернулся от мистера Амоса, на лице которого появилось выражение недоверчивого ужаса, когда сэр Саймон прошагал мимо юристов и чародеев. Конечно: на этом этаже он мог зайти в библиотеку через балкон и обернуться за несколько минут. Сэр Саймон подошел к Габриэлю де Витту, держа в одной руке резиновый мяч. В другой руке у него болтался мой фотоаппарат.
– Вот и мы, монсиньор, – произнес он. – Жертва заявляет, что убийца лишил ее жизни, поймав ее душу в этот фотоаппарат.
Мгновение я не мог дышать. Клянусь, мое сердце перестало биться. Потом оно резко заколотилось вновь, стуча в ушах, пока всё не стало серым и расплывчатым, и мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Я вспомнил, как оставил фотоаппарат на книжной полке, когда у Кристофера начались судороги. Я вспомнил, как вспышка ударила в лицо той ведьме, когда она начала накладывать на меня чары. И я вспомнил тот необычный журнал, иллюстрированный плохими рисунками. Не фотографиями – рисунками. Ведьма происходила из мира, где никто не осмеливался делать фотографии, поскольку это заключало душу в фотоаппарат. Я был убийцей. И я подумал, что в итоге действительно заработал себе Злой Рок.