– Не совсем. От девушек требуется большее. Каждая из них в совершенстве владеет, по меньшей мере, двумя иностранными языками, многие даже тремя. Они выполняют обязанности переводчиц.
Резко очерченное лицо инспектора Крамера не дрогнуло, оставшись безучастным.
– И Лилиан Хорн?
Господин Керст сначала вообще никак не прореагировал на это имя.
– Да, и Лилиан тоже. Ее английский и французский безупречны. В случае надобности она может также поддержать беседу и на испанском. – Вдруг он замолк в удивлении. – Почему вы спрашиваете меня о Лилиан Хорн? Она попала в затруднительную ситуацию? – Он сел.
Инспектор полиции потер свой острый подбородок.
– Пожалуй, можно сказать и так. Когда вы видели Лилиан Хорн в последний раз?
– Боже праведный, ну не убили же ее?
Инспектор Крамер не ответил на этот вопрос.
– Когда вы видели ее в последний раз? – повторил он свой вопрос.
– Позавчера. То есть в пятницу вечером. Я заехал за ней в «башню секретарш», я имею в виду то высокое здание с квартирами-номерами, где она живет…
– Когда это было? – перебил его инспектор Крамер.
Господин Керст задумался.
– Встреча была назначена на девять часов, Рут Фибиг уже сидела в машине. Значит, это могло быть от без двадцати до без десяти девять. На часы я не смотрел.
– Куда вы потом повезли девушек?
– В «Таверну» – ресторан на дамбе на берегу Рейна…
– Я знаю это заведение, – перебил его инспектор. – Значит, вы прибыли туда около девяти?
– Да. Гости уже ждали нас. Я представил всех друг другу, и вечер продолжался своим обычным путем.
– Что значит – «своим обычным путем»? – инспектор Крамер подался вперед.
– Аперитив, потом ужин, разговоры, потом немножко потанцевали. Мы просидели до двух часов ночи, это я могу доказать по документам фирмы. А потом…
– Стоп! – Инспектор криминальной полиции Крамер поднял повелительно руку. – Значит, вы утверждаете, что между девятью вечера и двумя часами ночи вы непрерывно находились вместе с Лилиан Хорн?
– Что означает это «непрерывно»? Конечно, девушки время от времени выходили. Мужчины, между прочим, тоже.
– Но Лилиан Хорн однажды отсутствовала заметно дольше… – Инспектор Крамер, как бы заклиная господина Керста, смотрел ему прямо в глаза. – Вы должны вспомнить это.
Господин Керст ударил себя по лбу.
– Да, точно! В самом начале вечера. Ее не было, когда заказывали ужин, и она вернулась назад, когда уже были поданы закуски.
– Как долго? – спросил инспектор Крамер так осторожно, словно боялся, что любое резкое слово собьет с толку его собеседника. – Примерно, как долго отсутствовала Лилиан Хорн?
– Примерно полчаса, да… не меньше, чем полчаса.
9
Когда Михаэль Штурм и Ева вернулись в воскресенье к вечеру с озера Бальденейзе, они нашли квартиру, где молодой судебно-медицинский эксперт жил со своей матерью, пустой.
«Раньше десяти не вернусь», – сообщала записка, которую пожилая женщина воткнула в прихожей за зеркало, – «еда в холодильнике».
Влюбленные не преминули воспользоваться неожиданной свободой, и отдались страсти. Затем Михаэль Штурм принял холодный душ, а Ева накрыла стол к ужину. После ужина они вместе все вымыли и убрали.
– Восхитительный уик-энд! – Ева по-детски наивными и сияющими глазами смотрела на своего возлюбленного.
Он чмокнул ее в кончик носа.
– Так прекрасно у нас могло бы быть всегда.
– Могло бы? – повторила она. – Это как?
– Если бы ты решилась выйти за меня замуж.
Ева энергично тряхнула темными кудрями.
– Нет, я этого не сделаю, пока у нас не будет собственной квартиры.
Михаэль Штурм вздохнул.
– Опять все та же заезженная тема. – Он убрал тарелки в буфет. – Как ты понимаешь, Ева, я не могу оставить мать.
– Да, да, я знаю, – нетерпеливо сказала Ева, – она все тебе отдала, мыкалась в жизни, оплачивала твою учебу и так далее и тому подобное. Но из-за этого она не может считать тебя своим рабом до конца жизни!
– Она этого и не делает, Ева. Будь справедлива. Она не будет возражать против моей женитьбы. Но не скажешь ли ты, как я буду содержать два дома?
Их разговор прервал звонок в прихожей. Михаэль Штурм открыл дверь и впустил Джо Кулике.
– Ты один? – спросил тот. – Слушай, я должен тебе сказать кое-что важное.
На пороге, снимая фартук, появилась Ева.
– Я как раз собираюсь уходить. Поскольку речь наверняка пойдет об одном из этих ваших ужасных дурацких трупов, меня совершенно не мучает любопытство. Михаэль Штурм не удерживал ее.
– Представь себе, – сказал Джо Кулике, когда они остались вдвоем, – какой-то незнакомец подошел ко мне и сказал, что готов заплатить пятьдесят тысяч марок – наличными и без вычетов, – если нам удастся в деле об убийстве Ирены Кайзер найти снимающие вину доказательства…
Михаэль Штурм вскинул брови.
– Снимающие вину доказательства? С кого?
– С некой Лилиан Хорн.
– Лилиан Хорн? – повторил Михаэль Штурм, задумчиво и нервно подергивая себя за бородку. – Кто это такая?
– Номер один среди подозреваемых Крамера, – пояснил Джо Кулике. – У нас в Институте на экспертизе ее одежда.
– Ну и? Есть что-нибудь?
Джо пожал плечами.
– Ни малейшего представления. Все у химиков.
– Ах, вот оно что. – Голубые глаза Михаэля Штурма потемнели. – Пятьдесят тысяч марок за ложное заключение. Кому-то очень нужно выгородить Лилиан Хорн.
– Посмотри лучше на дело с нашей колокольни! – Джо Кулике уселся на стол в кухне. – Пятьдесят тысяч марок неплохой куш для нас. Я даже не настаиваю на том, чтобы поделить его фифти-фифти… Я согласен и на меньшую долю – это справедливый дележ. – Так как Михаэль молчал, Джо, наседая на него, добавил: – В крайнем случае, я соглашусь и на десять тысяч. Ведь, в конце концов, именно тебе придется таскать каштаны из огня.
Михаэль открыл дверцу холодильника, достал две бутылки пива, сунул одну из них в руки своему коллеге и отпил из своей большой глоток. Он был противен сам себе и, тем не менее, не мог избавиться от мысли, что сорок тысяч марок немедленно разрешили бы все его проблемы. Можно было позволить себе собственную квартиру, которую так хотелось иметь Еве, и если бы мать сдала большую комнату, а Ева продолжала бы работать, ему хватило бы оставшейся суммы на какое-то время, чтобы расстаться с ролью ассистента, другими словами, мальчика на побегушках, и сделать самостоятельную карьеру в качестве шефа одного из Институтов судебной медицины.
Джо Кулике следил за ним краем глаза.
– Это стоящее дельце, а? Я предлагаю его тебе не только по дружбе. Я бы и один его провернул, если бы мог. Но ведь ты же главная рабочая сила в Институте. Через твои руки проходят все бумаги.
Михаэль Штурм поставил бутылку.
– Покорнейше благодарю!
– Но ведь это правда. Ты можешь написать что угодно, старик подмахнет, не глядя.
– До сих пор, – сказал Михаэль Штурм, – все заключения, подготовленные мною, были в полном порядке.
После душа он остался в одном халате. Сейчас его вдруг начало знобить, хотя в помещении было довольно тепло. Он затянул потуже пояс.
– Ты что, на самом деле ни разу не допустил ни одной ошибки? – попробовал поддеть его коллега. – Я что-то в это не верю. Просто никто не заметил. А сейчас тебе надо всего лишь немножко поманипулировать с фактами. Что же тут такого?
– Очень даже много чего. – Михаэль Штурм опустился на табуретку. – Мы давали клятву.
– Ну и что. Ошибиться можно и дав клятву.
Михаэль Штурм затряс головой, как неповоротливый медведь, стряхивающий с себя рой пчел. – Исключено, Джо, я не могу этого сделать.
– Ну, не передвигай сразу стрелки на «тупик». Наш доброжелатель железно убежден, что девушка не виновна.
– Это, – сказал Михаэль Штурм со слабой улыбкой, – он пытался внушить тебе. На самом же деле он не сомневается в ее виновности, иначе зачем ему покупать нас для подтасовки улик, ведь об этом и идет речь.