Они пропустили поворот, который привел бы их в город, и двинулись дальше на север. В душе Цисами зажглась надежда.
– Мы едем не в Даньцзыи?
– У нас дела в другом месте.
Хороший знак. Мудрая тень-убийца избегает княжеского золота. Хотя князья платили щедро, обычно игра не стоила свеч. Бюрократы из Каобу были особенно опасны.
Цисами поднялась на вершину холма, и хорошее настроение как рукой сняло. Она зажмурилась, увидев внизу обширную равнину, по которой, насколько хватало глаз, аккуратно двигались красно-желтые квадраты. Цисами не просто привезли в гущу гражданской войны – она оказалась посреди войска, двигавшегося на Гиянь.
Они шли дальше в потоке повозок, под грохот тысяч марширующих ног. Дорога была забита, поэтому все еле ползло. Старшая Жена, впрочем, не замедлила шага. Она схватила Цисами за локоть, вонзив острые ногти в кожу, и потащила ее вперед. Судя по силе хватки, эта женщина либо обучалась в школе боевых искусств, либо служила школьной наставницей. Солдаты, бросив один взгляд на Старшую Жену, расступились и дали ей пройти. Очевидно, она обладала изрядной властью.
Вскоре стало понятно, куда ведут Цисами. Посередине длинной вереницы солдат в красных доспехах двигались четыре массивные повозки, украшенные желтыми флагами.
Огромные военные фургоны сами по себе никого не удивляли. Они бывали всех размеров и форм, укрепленные, снабженные боевыми машинами. Хорошая военная повозка представляла собой крепость, которая могла двинуться вперед и глубоко врезаться во вражеские ряды, а при необходимости несколько дней держать оборону. Но эти чудища на колесах поразили Цисами. Каждая повозка была в три раза выше обычной, а в ширину занимала всю дорогу. Со всех сторон ее закрывали толстые плиты желтой брони, по бокам виднелись бойницы, наверху сидели лучники. Восемь огромных колес высотой в человеческий рост были утыканы шипами. Две баллисты на крыше довершали картину, не оставляя никаких сомнений в назначении этих повозок.
Цисами стало любопытно.
– Раньше меня никогда не брали в плен генералы!
Старшая Жена подошла к широким двойным дверям в заднем конце длинной повозки. Она толкнула Цисами вперед, и створки захлопнулись за ними с громким лязгом.
Внутри было темно, не считая тусклого света, пробивавшегося из-за бисерной занавески. Цисами с одного взгляда – судя по тому, как желтый свет отражался от бусин, – поняла, что это хрусталь. Но снаружи не пробивалось ни лучика. Внутренность повозки была надежно запечатана.
Цисами всегда ценила красивые изделия. Они демонстрировали искреннюю преданность мастерству. И все же… лучше бы света было побольше.
Ее глаза привыкли не сразу. Хотя тени-убийцы ловко действуют во мраке, в темноте они не видят. Несомненно, ночное зрение принесло бы массу пользы, но ни одна школа еще не научилась развивать эту способность. Ходили слухи, что катуанцы как-то приспособились – якобы они приучали свои глаза видеть исходящее от тел тепло, и тому подобные глупости.
В этом и заключалась проблема боевых искусств: они наполовину состоят из хлама, вранья и постоянной борьбы за превосходство между соперничающими школами. Или, если речь о государствах, между правителями. Развитое военное искусство может сыграть решающую роль в дипломатических вопросах, поэтому правители стараются развивать всё более мощные и смертоносные техники, ну или, по крайней мере, лгать об их существовании, чтобы запугать врага.
Цисами постепенно разглядела комнату. Это было что-то вроде маленькой передней. Справа, у стены, виднелся полукруглый столик. На нем, словно приглашая расположиться, стоял чайный прибор. Левую сторону занимали мягкие стулья, возможно с набивкой из лебяжьего пуха. Очень мило. Красивые хрустальные бусины также были очаровательным штрихом. Этому генералу хватало и денег, и вкуса.
Цисами скользнула за хрустальный полог в следующую комнату, которая занимала почти всю повозку. В дальнем конце находилось возвышение, обрамленное колоннами. Почти что миниатюрный тронный зал. Было темно, только на возвышении горел свет, и низкий потолок давил на голову… Впрочем, чего она ждала от повозки?
И тут Цисами услышала голоса. Двое мужчин энергично переговаривались. Вскоре к ним присоединился третий голос, высокий, потом четвертый. Разговор стал горячим и неразборчивым.
– Довольно, – произнес, перекрывая других, решительный женский голос.