Цзянь и его друзья терпеливо ждали в очереди. Мясник отсек заднюю ногу свиной туши, завернул ее в бумагу и дружелюбно поболтал с клиентом, прежде чем протянуть покупку через прилавок.
– Следующий!
Тут великан поднял взгляд и уныло вздохнул:
– А, это ты.
– Здравствуй, Сума.
Цзянь понятия не имел, отчего мясник огорчился, увидев его.
Цофи уперла руки в бока.
– Где мое мясо, Сума? Ты обещал мне индейку еще весной, и я заплатила сполна.
Сума закатил глаза. Очевидно, этот разговор между ними шел не впервые.
– На все нужно время, девочка. Дело не пойдет быстрее оттого, что ты будешь мне докучать. Индейку пришлось заказать на другом конце Просвещенных государств! Да еще эта война…
– Не берись за то, что не можешь сделать, – отрезала Цофи. – Я требую возмещения.
– Возмещения? – воскликнул мясник. – Заказ почти доставлен! Нельзя взять и отменить его. Индейка, вероятно, уже на полпути. Будь благоразумна!
Требовать от Цофи благоразумия было большой ошибкой. Она закатала рукава и хлопнула себя по бедрам, как настоящая сварливая хозяйка.
– Благоразумна я была три месяца назад! Если ты не мог выполнить то, за что взялся, не надо было брать денег. Более того, ты мне должен с процентами, потому что я тебе, по сути, дала в долг.
– Нет, девочка, ничего не выйдет. Я лучше вообще брошу торговать мясом, чем верну хоть один лян, – Сума с размаху воткнул массивный тесак в колоду. – Вот что. Я дам тебе жареную утку, чтоб ты успокоилась, и не буду в обиде.
– Я тебе заплатила по-княжески, а ты хочешь умаслить меня какой-то подпорченной уткой? Кто тут должен быть в обиде, я или ты?
Цзянь затаил дыхание. Сума пробасил гулким голосом, напоминающим раскаты грома:
– Как ты назвала мою дважды обжаренную в собственном жире утку?
Цофи действительно хватила лишку, но не отступала.
– Ты кладешь слишком много приправ, и я подозреваю, что мясо стало хуже. В последнее время утки у тебя с душком.
Сума покраснел. Он дважды тяжело вздохнул и склонился к Цофи.
– Ты это чуешь?
– Да. У меня тонкий нюх. Большинство здешних рудокопов не отличат утку от кролика… – Она задумалась и потребовала: – Дай мне три утки.
– Три!
Цзянь взял Кайю за плечи и повел прочь.
– Пошли. Она тут надолго. Встретимся у повозки.
Цофи крикнула им вслед, когда они выходили из лавки:
– Проследите, чтобы кактусовый чай был свежий! И даже не заходите на рынок – ты, Цзянь, все равно не умеешь выбирать дыни.
– Вот и умею!
– А еще ты каждый раз привозишь петрушку вместо кинзы.
– Ладно. Сама возись, – сказал Цзянь, отмахнувшись, и вышел на улицу.
– Почему они ссорятся? – поинтересовался Кайю.
– Цофи тоскует по дому. А мясник сказал, что может заказать у поставщика настоящую пустынную индейку и кувшин цацики. Пока что ни того ни другого она не получила.
Кайю поморщился.
– Индейки – гадость.
Цзянь усмехнулся.
– Если Цофи что-то обещали, слово придется сдержать. Исключений не бывает.
Они торопливо направились к чайному дому «Туманные сны», примыкавшему к лавке мясника, и открыли низкую фиолетовую дверь с ярко-зеленым рисунком. Все строение было оранжево-синее, единственный яркий дом в унылом поселке. Когда юноши вошли, звякнул колокольчик.
– Здравствуйте, тетушка Найфунь, – сказал Кайю.
Его все считали своим названым племянником.
Пожилая женщина с длинными, белыми, как полотно, волосами, переброшенными через плечо, приветствовала мальчика радушной улыбкой, которая почти не сходила с ее губ.
– Кайю, дитя мое, как поживает отец? Надеюсь, он еще доставит мне хлопот.
На Найфунь было яркое желтое платье, расшитое розовыми цветочками. Тонким вкусом она явно не отличалась.
Цзянь передал записку от Тайши, пока Найфунь продолжала над ними ворковать.
– Как поживает тетушка Роха, Гиро? – спросила она, взвешивая мешочек с чаем.
От нее пахло старостью и свеженарезанным чаем.
– Все хорошо, госпожа, – ответил Цзянь, отводя взгляд.
Он подождал, когда хозяйка чайного дома запишет их очередной долг в книгу, и быстро отступил в сторонку, чтобы Найфунь и Кайю могли поболтать.
Цзянь проводил время, притворяясь, будто рассматривает десятки горшочков с чайными листьями, стоявшие аккуратными рядами вдоль обеих стен. В отличие от Кайю, Цзянь с трудом заводил друзей. Поначалу он думал, что это из-за вынужденной скрытности, а потом понял, что Предреченного героя Тяньди никто и не удосуживается узнать. Просто Цзянь не умел заводить друзей. В Небесном дворце все хотели с ним сблизиться, потому что считали его спасителем Чжун. В Лунсяне ученики дружили, потому что считались братьями и сестрами. Но здесь… Цзянь был никем.