Цзянь старательно притворялся непонимающим.
– Когда стало известно о смерти Вечного Хана Катуа, а губитель народов Чжун скрылся из Небесного дворца, в мире настал хаос.
«Губитель?» Тем не менее Цзянь кивнул.
– Поскольку многие полагали, что пророчество рухнуло, наши мудрые настоятели задумались и попытались взглянуть на мозаику внимательнее, чем раньше. И тогда им открылось, что все это было частью великого небесного замысла.
Еще один кивок.
– Настоятели вошли в Великий Покой Божественной Мысли и пятьсот дней общались с блаженными небесами, не принимая ни пищи, ни воды, пока на них не снизошло священное откровение. Тогда эти мудрые и святые люди объявили, что пророчество Тяньди живо, сильно и истинно. Это герой был слаб и зол. Он предал народы Чжун.
– Что? – испуганно спросил Цзянь.
Лао, приняв испуг за удивление, положил руку на плечо юноши.
– К сожалению, это правда, мой друг. Все мы, адепты Тяньди, были опечалены и потрясены. Как это могло статься? Почему Предреченный герой Тяньди повернулся спиной к своему народу и предал его? Верующие приуныли, как ты и сам, наверное, убедился.
Цзянь взглянул на дверь.
– Вы не ошиблись? Ведь герой должен спасти народы Чжун от Вечного Хана Катуа!
– Да, таково было изначальное толкование пророчества, – ответил монах с безграничным терпением. – Но недавнее откровение доказывает, что на самом деле он служил предвестием гибели Вечного Хана и нашей победы над дикими катуанскими ордами. Ошибка толкователей заключалась в приписываемой герою роли. В действительности он не герой, а злодей, павший пророк, и да послужит это предостережением всем, кто уклонился с пути Тяньди.
Цзянь застыл.
– Это возмутительно.
Лао по-прежнему гнул свое.
– Да, возмутительно, Гиро. Я тоже был потрясен и разгневан. Тем не менее мудрость настоятелей велика, и они провидели новый путь для верных. Теперь наш священный долг – отыскать преступника, дабы свершилось правосудие. Его поимка и казнь также послужат укреплению народов Чжун… – Монах сделал паузу для пущего эффекта. – Люди нуждаются в вере больше, чем когда-либо.
Цзянь перестал слушать. У него в голове не укладывалось, что он, Предреченный герой Тяньди, воин пяти Поднебесных, превратился в преступника, злодея и павшего пророка. Где же правда? Может быть, он с самого начала ошибался? Вся его жизнь была еще большей ложью?
– Я… – начал Цзянь и замолчал. – Мне пора. Меня ждет тетушка.
Лао немедленно сложил ладони и поклонился.
– Конечно. Я и так тебя надолго задержал. Да почиет на тебе благословение Тяньди.
И уже другим тоном, оставив поучения, добавил:
– Я чужой в этом поселке и буду рад новому другу.
– И я тоже, – искренне сказал Цзянь.
Ему невольно понравился этот молодой монах.
Повернувшись к двери, Цзянь заметил лист бумаги, прикрепленный к стене. Кровь немедленно бросилась ему в голову, кулаки сжались, вены на шее надулись так, что чуть не лопнули. Он ткнул пальцем и спросил:
– Что это?
Лао тут же оживился.
– Да, да, пожалуйста, возьми. Ты окажешь Тяньди большую услугу. Будь бдителен!
Цзянь не мог смотреть монаху в глаза. Он выскочил из храма и бросился к загонам. Руки у него так дрожали, что он боялся привлечь чье-нибудь внимание.
Кайю был там, где Цзянь его оставил; перегнувшись через загородку, он рассматривал многочисленных львят, которые ползали друг по другу.
Цзянь схватил мальчика за шиворот.
– Нам пора.
– Уже? Мы ведь только что приехали. Мастер Урван сказал, что поучит меня кормить…
Цзянь ткнул ему под нос бумагу и повторил:
– Нам пора. Сейчас же.
– О… – Кайю неохотно отлепился от ограды. – Сходи за Цофи, а я пригоню повозку.
Глава 11. Ночь игры
Тайши давно не оставалась дома одна. В отсутствие подопечных, которые наполняли дом неумолчной звонкой болтовней, последние два дня прошли так безмятежно. Тайши не помнила, когда в последний раз ей удавалось закрыть глаза и прислушаться к вечерней тишине. Вечно эти двое перекрикивались через двор, громко топали по скрипучему деревянному полу или весело вопили за стенкой.
Впрочем, Тайши не так уж возражала против веселых воплей. В храме вновь зазвучал смех. Старый дом, казалось, ожил, наполненный энергией юности. А главное, у Тайши появился источник дешевого труда. Она и не сознавала, как ей недоставало того и другого – смеха и дешевого труда, – пока у нее не поселились двое ребятишек. Конечно, их голоса частенько вынуждали Тайши вспоминать о прежней жизни и о семье, которой она лишилась. Невозможно было воскресить покойного Сансо, но все-таки она радовалась при мысли о том, что кому-то в этих стенах хорошо.