*****
Как ни странно, но беспокойство Лондона о благополучии одного человека заставило всех отвлечься от общей большой опасности. На время Девонширский парк был забыт. Единственным центром живого интереса стал Букингемский дворец.
В течение трех дней там собирались толпы людей, пока, наконец, Лейбл и его коллеги не смогли выпустить бюллетень, который давал нечто большее, чем просто надежду. Император Астурии должен был поправиться. Лейбл был не из тех людей, которые говорят об этом, если не уверены в своей правоте.
Только после того, как этот факт укоренился в общественном сознании, внимание полностью переключилось на опасность, нависшую над Лондоном. Девонширский парк был практически на карантине. Все, кто мог уехать, сделали это, а те, кто остался, были ограничены своим районом и получали провизию по определенной системе. Новая чума быстро распространялась.
Более чем в одном квартале было предложено уничтожить все дома в определенных районах, а землю тщательно очистить и продезинфицировать. Это означало бы потерю многих миллионов, но в момент всеобщего страха Лондон это не волновало.
К концу недели на лечении находилось семь тысяч случаев новой формы дифтерии. В день поступало более тысячи пациентов. Девонширский парк был практически безлюден, за исключением бедных кварталов, откуда поступали пострадавшие. Казалось странным видеть прекрасные дома, брошенные на произвол судьбы первым посетителем, у которого хватило смелости войти в них. Девонширский парк был сам по себе пораженным королевством, в котором царила коммуна всеобщего страха.
Предприимчивые журналисты проникали в запретную зону и писали о ней статьи. Один из них, смелее других, провел сутки в одном из этих заброшенных дворцов и передал свои ощущения прессе. Через несколько часов большинство вилл были снова заселены! В трущобах были десятки мужчин и женщин, которые не испытывали ни малейшего страха перед болезнью, они были слишком хорошо знакомы с ней, и они ползли на запад в поисках убежища. Благоухающий рай превратился в подобие земли Тома Тиддлера, огромного поместья в Чансери.
Никто не беспокоился, жильцы были заняты поиском чистых помещений в других местах, владельцы недвижимости боролись с общественным мнением, чтобы сохранить то, что во многих случаях было их единственным источником дохода. Если бы Девонширский парк пришлось сровнять с землей, многие состоятельные люди были бы разорены.
Прошла почти половина первой недели, прежде чем до Хьюберта в полной мере дошло это ненормальное положение дел. Он был измучен, издерган, измотан недосыпанием, но как бы он ни устал, он не мог не заметить количества бедных пациентов, которые регулярно появлялись на террасе домов, которые теперь составляли больницу. Было в них что-то такое, что наводило на мысль о каком-нибудь другом районе, а не о Девоншир-парке.
– Что это значит, Уокер? – спросил он одного из своих врачей.
Уокер только что пришел с часовой прогулки, разгоряченный и возбужденный.
– Это настоящий скандал, – кричал он. – Полиция нас вообще сторонится. Я только что был в участке, и мне сказали, что удержать грамотных полицейских в округе – дело нелегкое. Вдоль Фринтон-Хилл и Эверсли-Гарденс дома переполнены отбросами. Они перебрались сюда из Ист-Энда и делают некоторые из этих великолепных резиденций непригодными для жизни.
Хьюберт с трудом надел шляпу и пальто и вышел на улицу. Все было именно так, как говорил Уокер. Здесь был прекрасный дом с конюшнями, теплицами и тому подобным, а теперь его занимал настоящий Уайтчепел1 в его худшем проявлении. На лужайке играла группа грязных детей, а из верхнего окна высунулась женщина с накопленной неделями грязью на лице. Цветочные клумбы были вытоптаны, а по газону бродила пара ослов.
Хьюберт подошел к дому, разгоряченный. Двое мужчин расположились на паре сафьяновых кресел и курили замызганные трубки. Они с вялым любопытством разглядывали новоприбывшего. Похоже, они вполне осознавали, что являются абсолютными хозяевами положения.
– Что вы здесь делаете? – спросил Хьюберт.
– Если ты хозяин, то все в порядке, – был ответ. – Если нет, то смотри и радуйся. Мы знаем, с какой стороны намазывать хлеб маслом.
Ему ничего не оставалось, как согласиться с этим философским предложением. Хьюберт проглотил свое нарастающее негодование и ушел. По дороге встречались и другие свидетельства вторжения оборванцев. То тут, то там дома были закрыты, жалюзи опущены, но это было скорее исключением, чем правилом.
1
Исторический район Лондона, ныне в составе городского района Тауэр-Хэмлетс. Постоянное население имеет разнообразное этническое происхождение, преимущественно это выходцы из Бангладеш. Печальную известность району принесли убийства, происходившие здесь в 1888-1891 годах и приписываемые серийному убийце Джеку Потрошителю.