– Блюхер или ночь, – пробормотал он, – Дарбишир или утро, скорее. Я бы пожертвовал своей практикой, чтобы перекинуться парой слов с Дарбиширом. Я просто позвоню в больницу Чаринг-Кросс и узнаю, как он.
К этому времени на Стрэнде было сравнительно тихо. Четыре или пять крепких констеблей стояли на ступеньках больницы для охраны, так как там не было недостатка в воде. Навстречу торопливо вышел хирург.
– Я очень рад вас видеть, – сказал он. – Я как раз собирался послать за вами. Доктор Дарби…
– Боже правый, вы же не хотите сказать, что ему хуже!
– Напротив, гораздо лучше! На самом деле, он вполне в здравом уме, и он не хочет даже думать о сне, пока не увидится с вами.
V
Если знойная жара, повисшая над Лондоном, в какой-то мере усиливала ужас этого часа, то в какой-то мере она не была лишена благотворного влияния с другой стороны. Под таким небом и при барометре где-то на девяностой отметке беспорядки не могли продолжаться долго.
С рассветом в Лондоне снова стало сравнительно тихо. Возможно, это был не более чем крепкий сон изнеможения и унылого отчаяния, возможно, с наступлением дня пламя вспыхнет вновь. В Ист-Энде шла постоянная борьба, борьба между трудолюбивыми и предусмотрительными и теми, кто полагался на удачу или силу крепкой руки.
День снова наступал, обещая очередную серию жарких часов. Поначалу не было никаких признаков беззакония, только нетерпеливый толкающийся поток людей, стремящихся к районам, где можно было получить воду. Это были люди, которые предпочитали добывать воду самостоятельно, а не ждать, пока к ним приедут телеги или цистерны.
Естественно, пресса была полна хороших советов. Тысячи корреспондентов бросились в печать со множеством нелепых предложений по избавлению от трудностей. Среди этих гениальных изобретений было одно, которое сразу же привлекло всеобщее внимание. Корреспондент указал, что кроме воды есть и другие средства для утоления жажды. В Лондоне сотни тонн фруктов, они ежедневно прибывают из провинций целыми поездами, иностранные суда доставляют грузы на Темзу и Мерсей. Пусть правительство вывалит все это в Лондон и раздаст бесплатно систематическим образом.
Это письмо появилось в трех популярных газетах. Об этом говорили от одного конца Лондона до другого. Его обсуждали в Уайтчепле и бурно дебатировали в клубах Вест-Энда.
Мгновенно во всем мегаполисе возникла дикая жажда фруктов. В некоторых магазинах фрукты раскупались по необыкновенным ценам. Виноград, обычно продававшийся по шиллингу или двум за фунт, теперь стоил в двадцать раз дороже. Торговец в Стрэнде с охапкой апельсинов внезапно оказался довольно богатым человеком. Ближе к полудню перед большими фруктовыми лавками стали собираться толпы, а в районе Ковент-Гардена движение стало невозможным.
Цены взлетели так высоко, словно фрукты вдруг разом вымерли, как дронт.
Тем не менее, товар поступал в ответ на срочные телеграммы. Создавалось впечатление, что торговцы решили нажиться на общественном положении. Как молния, новость о происходящем пронеслась над Лондоном, и постепенно подходы к Ковент-Гардену заполнились людьми.
Вскоре любопытство сменилось угрюмым негодованием. Кто были эти люди, что им позволили нажиться на общественном несчастье? Эти товары следовало раздать, хотя бы из соображений государственной политики. Сквозь давку проехала повозка с корзинами и ящиками. Один из слесарей с решительным видом остановил лошадей, а другой, под крики толпы, вскочил на самый верх и с размаху запустил корзину с яблоками.
– У тебя слишком тяжелый груз, приятель, – мрачно сказал он вознице.
Тот многозначительно усмехнулся. Новый порядок вещей не принес ему никакой пользы. Он взял яблоко и начал есть его сам. Через несколько минут все остатки фруктов исчезли.
Все произошло спонтанно и абсолютно упорядоченно. В один момент рынок был забит всевозможными фруктами, а через час после этого он опустел.
Это была довольно весёлая толпа, хотя и немного мрачноватая. Но у властей были серьезные лица, а половина полицейских на улицах выглядела робко и неуместно, как и должно быть, учитывая, что несколько тысяч из них были призваны в Лондон со всех концов страны. Ближе к полудню к развлечениям толпы, заполнившей центральные улицы, добавилось еще одно развлечение. Не было ни малейшей причины для того, чтобы весь Лондон не работал, как обычно, но, по взаимному согласию, повседневная работа была приостановлена. Солнце жарило так, что мостовые блестели и дрожали в мерцающей дымке, и утолить жажду толпы было нечем. Но разве Лондон не изобиловал из конца в конец местами общественных развлечений, где жажду утоляли особым образом?