«Ты станешь свидетелем моего триумфа. Это будет весьма поучительно!»
Со скоростью, от которой у Са'иды захватило дух, они стремительно вознеслись над лагерем лэддэд, поднимаясь намного выше, чем когда Са'ида делала это в одиночку, а затем ринулись на восток. В считанные секунды они оказались на широком уступе, врезанном в склон горы Ракарис, который Фитерус называл Лестницей Дальнего Видения.
Ее духовная форма растянулась, когда он резко отпустил ее. Он поднял руку, и в той тотчас же появилось копье. Скорее, чем настоящее физическое оружие, копье было представлением заклинания. Фитерус метнул его ей в бедро, пришпиливая Са'иду на месте, и шок от спиритического пронзания вызвал невольный вскрик. Но боль была силой, понятной жрице. Она быстро справилась с муками, хотя не могла освободить свою наис. Она оставалась крепко пригвождённой к камню.
Фаваронас не видел ничего из этого. Со своего места у края Лестницы, все, что он видел, это лишь стоявшего неподвижно, наклонив голову, у центральной башенки колдуна. Фитерус резко поднял лицо и руки к потемневшему небу и нарушил долгое молчание, декламируя громким чистым голосом. Язык был староэльфийским, и Фаваронас опознал схему рифмовки и размер как древнее бардское повествование, называемое хумря. Он никогда прежде не слышал, как его произносят. Говорили, что эта поэзия обладала странными неконтролируемыми магическими эффектами, и еще давным-давно была запрещена Беседующим со Звездами Сителом.
Так как Фаваронас был превосходным ученым, он заметил вносимые Фитерусом в хумря изменения. Фитерус объявлял себя «разрушителем миров», когда настоящая строфа хумря являлась «творцом миров». С помощью подобных уловок он трансформировал древнюю поэму созидания в воплощение разрушения.
Пока он декламировал, монолиты Инас-Вакенти начали светиться. Эффект был едва уловим, словно отраженный лунный свет, но в неестественном сумраке вполне заметен. Когда колдун завел вторую песнь, аура стала ярче и превратилась в ровное сияние.
Фаваронас отчаянно высматривал склон под ним. Не было никаких признаков эльфийских разведчиков, и его посетила страшная мысль. Может, он только вообразил те мелькавшие среди кустов фигуры? Может, его перепуганный разум выдумал фантомов? Может, он ждал спасения, которое никогда не придет?
Маленький отряд Львицы прятался позади нескольких больших валунов ниже плато. Встревоженная свечением монументов, Кериан направила свою группу в укрытие. Когда прошло время, и не случилось больше ничего плохого, она велела Робину вести всех дальше. Тот коротко оценил ситуацию, а затем выбрал узкую тропу, извивавшуюся вверх к южному краю плато. Она была крутой, но, казалось, обеспечивала больше скрытности, чем путь по северной стороне.
Остальные последовали за ним, но воодушевленный близостью своей цели, Робин опередил их. Он мельком заметил кого-то, прятавшегося в камнях наверху, и упал на живот, чтобы его не увидели. Одетая в черное фигура притаилась позади валунов на склоне над плато. Был ли это один из наемников Фитеруса, охранявший спину колдуна, пока тот творил свое колдовство? Вглядываясь под очень острым углом сквозь редкий кустарник, Робин увидел четкий контур арбалета. Он снял лук и наложил стрелу. Его плечо пульсировало, но он игнорировал эту боль, придав твердости правому локтю. Робин тщательно прицелился. Выпустив стрелу, он повернулся предупредить своих товарищей.
«В камнях над плато, лучник!» — стараясь говорить тише, окликнул он.
Он начал было снова разворачиваться, но вдруг упал на спину, выпустив лук из руки. Кериан, Таранас и Гитантас немедленно бросились на землю.
«Робин!» — Хрипло позвал Гитантас. — «Робин, ответь!»
Ответа не последовало. Гитантас был ближе всех к упавшему охотнику за головами. Он видел торчавшую из груди кагонестийца стрелу, но в ненадежном свете не мог сказать, был Робин жив или мертв.
Они возобновили подъем, и Гитантас был удивлен и успокоен, обнаружив, что Робин был все еще жив. Стрела попала ему в верхнюю правую часть груди, и он лежал на спине, задыхаясь от боли. Гитантас оторвал от своего геба полоску ткани и попытался остановить кровотечение.
Сжимая его окровавленную руку, Робин выдохнул, — «Оставь меня! Доберитесь за меня до Фитеруса!»
Гитантас бросил страдальческий взгляд на Львицу. Она велела ему оставаться с раненым эльфом. Они с Таранасом возобновили медленное восхождение.