Робин спешил, прокладывая путь для Фаваронаса. Идти было тяжело. Ветки ардизии были гладкими, но цепляющимися. Они постоянно запутывались вокруг лодыжек Фаваронаса, заставляя его спотыкаться. У кустов оливы, не надо путать с благородными оливковыми деревьями, были острые листья, норовившие выколоть ему глаза. Руки и лицо Фаваронаса были в крошечных порезах. Он едва мог поверить заверениям Робина, что их добыча прошла этим путем. Фитерус был таинственным волшебником, но едва ли сильным физически. Намного старше Фаваронаса и под ношей тяжелой мантии, которую носил, как он мог бы пересечь такие жуткие заросли?
Робин указал на слабые отметины на самых высоких ветках. — «Он прошел здесь».
Фаваронас, прищурившись, посмотрел на отметины, едва заметные для него, даже когда он знал, куда смотреть. Колдун шел по верхушкам зарослей? С трудом сглотнув, чрезвычайно любознательный Фаваронас решил, что иногда знать что-то гораздо хуже, чем не знать.
Пока они шли, их тени перед ними становились все длиннее и длиннее. Основываясь на теории архивариуса, что Фитерус искал высокое место, с которого можно увидеть всю долину, Робин сделал вывод, что его целью являлся пик под названием Ракарис. След явно вел прямо туда. Фаваронас считал, что монолиты долины не были развалинами давно покинутого города, а образовывали какую-то карту или символ. Будучи увиденными целиком, с высокой точки, их назначение должно было открыться для Фитеруса, позволяя ему проникнуть в скрытые силы Инас-Вакенти. Какую форму могли принять эти силы, Фаваронас не знал, но был уверен, что нельзя было позволить Фитерусу получить к ним доступ.
Не раньше, чем последний луч солнца скользнул за горы, Робин, наконец-то, сжалился над выбившимся из сил Фаваронасом, и согласился разбить лагерь. По настоянию архивариуса, они отклонились к открытому участку, на котором доминировали три каменных столба.
Эти камни были высотой пять метров, но казались еще выше, возвышаясь на низкой насыпи из типичной сине-зеленой почвы долины. Фаваронас, шатаясь, выбрался из ненавистного кустарника и рухнул на руки и колени. Робин подошел к камням. Он слегка коснулся ближайшего, разглядывая его квадратную верхушку. Его волшебные очки могли обнаружить любые следы живых существ, и они показывали ему, что никто не касался камня очень долгое время.
Восточные горы были все еще далеко, в двух, возможно трех днях пути даже шагом Робина. На крутых гранитных склонах были видны многочисленные выступы и плато. Любое из них могло быть использовано для изучения долины, но Фаваронас считал, что строители монолитов создали одно особое место, откуда должен был быть отчетливо виден весь грандиозный план из разбросанных камней. Он был уверен, что Фитерус искал это место, и что это место — единственное. След колдуна должен был привести их к нему.
Преследование осторожной цели и избегание посещавших долину призрачных огоньков требовало скрытности, так что Робин не позволял разводить костер. Фаваронас настроился на еще один ужин из сухих фруктов и вяленой оленины и еще одну ночь, проведенную дрожа под тонким одеялом. Он скинул с плеча тяжелый мешок. Тот перевернулся, и находившиеся внутри три каменных цилиндра выкатились на землю.
Робин поднял взгляд от своего собственного маленького рюкзака. — «Ученый, дорога для тебя достаточно трудна. Зачем ты таскаешь камни?»
Фаваронас поспешно сунул цилиндры обратно в мешок. Он пробормотал что-то насчет «интересных минеральных образований», и Робин, казалось, довольствовался этим объяснением.
Странные цилиндры были совсем не камнями, а свитками. Волшебным образом обращенные в камень, они разматывались лишь под рассеянным солнечным светом. Фаваронас обнаружил их в туннеле во время первоначальной экспедиции в долину под руководством леди Кериансерай. К тому времени, как он разобрал часть содержащегося в них текста, экспедиция уже покидала долину. Он ускользнул от остальных, и вернулся в долину в одиночку. Он все еще трудился над расшифровкой древних книг. Письмена внутри них были сильно сокращенной формой староэльфийского, когда каждое слово было уменьшено до единственного слога, например, ом. хед. тон. дак, фраза, которую он недавно разобрал, и которая означала «Отец, Который Не Сделал Своих Детей». Этот эпитет часто использовался в текстах, и относился к предводителю строителей каменных столбов. Были ли те строители колонистами или заключенными, Фаваронас не был уверен.