Вдалеке прокатился раскат грома. — «Это опасное место. Оно воздействует на меня. Я не могу оставаться», — пробормотал жрец, очищая посох от бирюзового дерна. Снова пророкотал гром, ближе и громче.
Говоря быстро, он сказал: «Заблудший, оставь Следопыта его собственной судьбе. Твоя же лежит в темной и окровавленной земле королевства Кит-Канана».
Словно испаряющаяся на горячем камне вода, он таял, становясь прозрачным, а затем исчез совсем. На месте, где он стоял, из-под земли пробился тонкий росток ясеня.
Портиос проснулся. Он лежал в своем одиноком спальном мешке снаружи лагеря изгнанников. Светало. Наступал день, когда эльфы должны были решить: синий камень или белый, остаться или уйти.
Пусть Гилтас остается в своей проклятой долине. Портиос говорил с богом. Загадочные слова и уклончивые ответы, это правда, но божественная сила направлял его. Правильные эльфы последуют за ним. Вместе они начнут новую главу истории Первой Расы.
Бог был прав во многом. Темная и окровавленная земля, назвал он ее. Когда Портиос доберется до Квалинести, он собирался сделать ее полностью соответствующей описанию бога.
Раса эльфов, так долго бывшая разделенной на две нации и ненадолго воссоединившаяся, снова разделилась. Камни были собраны, и выбор сделан. Вдоль западного берега Реки Львицы стояли эльфы, выбравшие остаться. Напротив них выстроились те, кто собирался уйти. Все воины, кроме нескольких сотен гвардейцев Беседующего, собирались уйти. Они были солдатами, и война была тем, что они умели. Постижение загадок таинственной долины было выше их понимания. Строить дома и пахать землю, было не для них. Каждый чувствовал, что он будет полезнее в битве Портиоса за освобождение Квалинести. Если им суждена была смерть, они предпочитали встретить ее в земле своих предков, сражаясь с врагами своей расы. Выбор был не из легких, и их прощание не было радостным. Говорить прощай семье и товарищам, было трудно, но ожидаемо в жизни воина. В отличие от разочарования их Беседующего.
Эльхана, Самар и их всадники грифонов расположились между двумя группами. Два грифона остались позади: Золотой Глаз и Канан Гитантаса, так как не хватало времени связать последнего с другим всадником.
Как минимум один был рад выбору Кериан остаться. В ее отсутствие, командование Армией Освобождения легло на плечи Самара. Гордому сильванестийскому воину никогда не нравилось работать с несговорчивой Львицей. Самар также был рад, что все гражданские выбрали остаться в долине. Некоторые колебались, но, в конце концов, все поняли, что еще один переход через пустыню будет для них смертельным.
К полудню все приготовления были закончены, и группы собрались возле реки.
«Мы останемся на связи», — пообещала Эльхана. — «Как только мы вернемся в Квалинести, мы начнем регулярно отправлять доклады при помощи всадников грифонов».
«И мы будем посылать новости о наших успехах тем же способом», — сказал Гилтас.
Портиос не был частью собравшейся вокруг Беседующего группы. Он стоял в нескольких метрах поодаль, в тени низких веток сосны. Ему не нравилось появляться при ярком дневном свете, но Кериан сомневалась, что это была единственная причина его неучтивости. Она сделала поправку на то, что он уходил. Обойдя группу всадников грифонов и их животных, она пересекла открытое пространство между двумя группами эльфов и окликнула его.
«Пугало!»
«Не называй меня так».
«Тебе лучше к этому привыкнуть. Бандиты будут звать тебя не лучше».
Его глаза в тени сузились. — «Кого ты будешь доставать, когда я уйду?»
«Гилтаса», — ответила она. Остановившись в нескольких метрах от него, Кериан спросила, — «Какой маршрут ты выбрал?»
Портиос ответил, что планирует пройти через проход как стемнеет, а затем направиться по суше к Новому Морю. Там Армия Освобождения либо наймет корабли, либо совершит переход вдоль берега, пока не доберется до Квалинести.
Грифон Самара, Железная Голова, нетерпеливо протрубил, и Кериан бросила взгляд на большого золотистого грифона. Когда она обернулась обратно, Портиос уж покинул укрытие из веток сосны и стоял лишь в паре метров от нее. — «Я жду, что ты присоединишься к нам, когда придет время».
Он имел в виду, когда Гилтас будет мертв, и она была в ярости не из-за того, что он ошибался, а потому, что он так легко угадал причину, по которой она интересовалась его маршрутом. Он ушел, больше не произнеся ни слова, оставив Кериан гадать, было ли странное выражение в его глазах состраданием.