Статный сильванестиец наградил его таким пристальным взглядом, что Гилтас подумал, что мог обидеть его.
«Вы отправляетесь в путешествие в неизвестность, и это единственный терзающий вас вопрос?» — произнес Балиф.
Гилтас смущенно пожал плечами. — «Мне всегда это было интересно».
Балиф поведал историю своего возвышения, своего падения и о своей жизни после того падения. Многое из этого соответствовало слухам и предположениям, в которые был посвящен Беседующий с Солнцем и Звездами, но причина и финальные последствия изгнания Балифа потрясли его до глубины души. Он отвел взгляд, на пол, колонны, куда угодно, лишь бы не на тень древнего героя.
«Мне жаль тебя», — сказал он.
«Как только ты покидаешь мир смертных, жизненные заботы становятся всего лишь суетой и абсолютно неважны. Так было со мной, так будет и с тобой. Пойдем, осталось мало времени».
Трон Квалинести стоял на помосте, омываемый золотистым светом. Его позолоченная спинка, вырезанная в форме солнца, отражала свет с болезненной яркостью. Балиф протянул руку к пустому креслу.
«Вот ваш портал, Беседующий с Солнцем и Звездами. Вам нужно всего лишь воспользоваться им, и все ваши заботы закончатся».
Все его заботы закончатся. Это одновременно утешало и ужасало. Гилтас не хотел умирать, не хотел покидать Кериансерай. И так много осталось несделанного. Храбрый страдающий народ нуждался в его предводительстве. Но он был так болен. Иллюзия или нет, ощущение свободного дыхания было пьянящим. Он ощущал себя молодым и здоровым, как и следовало. Все, что ему нужно было сделать, это сесть на свой трон и борьба закончится.
Звук голосов тянул его ближе к помосту. Голоса шли от сияющего трона, говоря все разом, но не в унисон. Этот звук напоминал рокот океанских волн, ритмично и успокаивающе поднимаясь и опускаясь. Скоро он станет частью этого звука, его собственный голос вольется в этот хор мертвецов.
Следопыт.
Он остановился. Этот голос пришел не из трона. Он неуверенно бросил взгляд на Балифа. Сильванестиец вглядывался в дальний конец иллюзорного зала. Там не было видно совсем ничего. Изображение зала приемов просто таяло в темноте.
Гилтас Следопыт, вернись!
Голос был незнакомым, но сильно тянул его. Его нога, поднятая, чтобы шагнуть на помост трона, снова опустилась на пол.
«Идем», — торопила тень Балифа. — «Присоединяйся к нам».
Он хотел, хотел стать единым с такими величайшими эльфами прошлого, как Кит-Канан, Балиф, Сильванос, Сильверан, и с теми, кто был очень дорог его сердцу — его отцом и его матерью, которая погибла вместе с Квалиностом, чтобы спасти всех их. Это счастливое воссоединение требовало от него сделать единственный шаг на помост и сесть на свой трон.
Гилтас Следопыт, именем богини, я приказываю тебе! Вернись!
С понимающей улыбкой, Балиф сказал: «Ступай с богами Великий Беседующий. Больше ты меня не увидишь».
Тело сильванестийца побледнело до полупрозрачного силуэта, а затем исчезло. Все вокруг Гилтаса, напоминавшее красоту Квалиноста, также растворилось, становясь сбивающим с толку беспорядочным нагромождением серого и коричневого, прежде чем постепенно превратиться в лоскутную крышу его палатки в Инас-Вакенти. Над ним плавало лицо женщины-человека. Завитки белых волос обрамляли сморщенное обеспокоенностью лицо.
Губы женщины шевелились, но он не мог разобрать слов. Делая дрожащий вдох, он прохрипел: «Что?»
Женщина резко скрылась из его поля зрения, и ее место занял кто-то, кого Гилтас знал. Кериан, обветренная и загорелая, стала на колени у его постели и взяла его лицо в свои руки.
«Кто тебе сказал, что ты можешь умирать?» — прерывисто произнесла она. В ее глазах блестели слезы, и Гилтас забеспокоился. Львица никогда не плакала на публике.
«Не плачь, любовь моя», — проскрежетал он. — «Я встретил Балифа. Он поведал мне свою правдивую историю».
Она обозвала его дураком, и он улыбнулся, довольный, что развеселил ее.
Этот глубоко личный момент нарушило возвращение женщины-человека. Он положила ему на лоб влажную тряпку. Кериан представила ее как Са'иду, верховную жрицу Храма Элир-Саны.
«Она спасла тебе жизнь», — добавила Кериан.
Он чувствовал странную противоречивость от того, что был спасен. В руках у него была вечная слава Квалиноста. А теперь у него была лишь стерильная безысходность Молчаливой Долины.
Нет, не только это. Он взял Кериан за руку. Его собственная была холодной, но ее была теплая как солнышко.
«Ты слышала, как я звал тебя?» — спросил он. — «Я воспользовался каменной платформой».
«Конечно. Я прибыла так быстро, как только могла», — ответила она, улыбаясь.
Его глаза закрылись, и Кериан посмотрела на Са'иду. Жрица сжимала кулон, который носила на шее. Обычно, этот амулет из золота и сапфира был скрыт у нее под мантией, но сейчас она крепко держала его в правой руке. Глаз Элир-Саны, символ богини-целительницы.
«Он будет отдыхать. Его душа едва не отбыла, но он вернулся». — Са'ида рассматривала истощенное тело Беседующего. Эльфы от природы были стройными, более грациозной расой по сравнению с людьми, но Беседующий с Солнцем и Звездами выглядел не больше, чем скелетом под тяжелыми одеялами. Во сне он выглядел еще хуже, чем многие виденные ей трупы. Она покачала головой. — «Чахотка — отвратительная болезнь среди моего народа. У вашего же она омерзительна».
Кериан отвернулась. Реакция Са'иды заставила ее взглянуть на Гилтаса новыми глазами. Милосердная Э'ли, они прибыли как раз вовремя!
В палатке Беседующего было много народу. Кериан кивнула Трусанару, и он ответил на этот жест взглядом разгорающегося облегчения. Повернувшись, он оттеснил остальных на более уважительное расстояние. Атмосфера отчаянной неопределенности сменилась осторожным оптимизмом.
Кериан коснулась лица своего мужа. Оно сильно вспотело, но было заметно холоднее, чем когда она прибыла. Са'ида мягко но настойчиво оттянула ее от спящего мужа. Они вышли из тесноты палатки на прохладный утренний воздух.
«Он исцелился?» — спросила Кериан.
Верховная жрица потерла руки, неуклюже сгибая пальцы, словно они причиняли ей боль. — «Это не было исцелением, леди. Беседующий был на краю пропасти; я проводила его обратно домой, вот и все».
Она пояснила, что Беседующему потребуется курс лечения. Его исцеление будет долгим и сложным процессом. Чахотка была глубоко сидевшим недугом. Требовалось уничтожить корень и ветви, иначе она вернется.
«Ты сказала ему?» — спросила Са'ида.
Кериан, все еще переваривавшая сказанное жрицей, растерялась. — «Сказала кому? Что?»
«О ребенке, которого носишь».
Львица была потрясена, и Са'ида сразу поняла, что та не знала о своем собственном положении. Жрица извинилась, что так прямо преподнесла эту новость.
«Откуда ты знаешь?» — хрипло спросила Кериан.
Са'ида пожала плечами. — «Я — верховная жрица Элир-Саны».
Кериан на дрожащих ногах подошла к ближайшему бревну и села. Ребенок! Ее разум отказывался признавать очевидное, но она знала, что Са'ида не стала бы вводить ее в заблуждение по такому важному факту.
Рука жрицы легла на ее плечо. — «Не выгляди такой напуганной», — дружелюбно сказала она. — «Это наиболее естественная вещь в мире».
Естественная для кого-то, но для Львицы? Основы ее мироустройства закачались под ногами, и Кериан не знала, как справится с этим.
«Материнство», — произнесла она, и это слово прозвучало для нее более странно, чем все, повстречавшееся ей в Инас-Вакенти.
Снаружи кольца каменных столбов и костров, лагерь внимательно изучали недружелюбные глаза. Свесив черный язык, зверь, бывший принцем Шоббатом, притаился под небольшим деревом. Его живот сводило от голода. До того, как прийти в долину, он охотился на кроликов и белок. В долине же не было ничего. Он был уверен, что у лэддэд должна была быть еда. Проникнуть внутрь будет не так легко. Органы чувств лэддэд были намного острее, чем у людей, но и его тоже, к тому же, он стал намного незаметнее, чем когда был человеком.