И все же моряки помогли мне: они, поочередно сменяя друг друга, поддерживали меня, вытаскивали из люка. Волновались за меня, ныряли, чтобы меня найти. Они разместились у входа в трюм и, едва показывалась моя голова, бросались ко мне и тащили наружу, потом удерживали меня на плаву, покуда я приходил в себя.
Самый старший моряк сказал:
— На сегодня хватит, мы не позволим тебе больше спускаться.
Тень улыбки бродила на моих губах. Я не ответил.
— Саид будто нарочно ищет смерти, — заметил другой.
— Мы предупреждали его… Просили не рисковать…
— Разве предугадаешь, что может произойти там, внизу… Будь проклят этот пароход!
— Надо бы сообщить властям… Быть может, они помогут, пришлют водолаза.
— Ничего они не сделают, эти власти. Только арестуют нас да будут допытываться: что, да как, да почему…
— Или обвинят нас в краже бидонов с керосином.
— И засудят за кражу и убийство…
— Надо вытащить утонувшего из парохода, это главное!
— Нет у властей ныряльщика лучше Саида.
— Зато у них есть водолазное снаряжение.
— Кто-нибудь его видел, это снаряжение? Мы, например, никогда.
— Они могли бы одолжить его на каком-нибудь судне.
— Если бы утонул французский офицер, они бы уж как-нибудь позаботились…
— Если утонул отец, нет смысла жертвовать и сыном. С него хватит, — снова сказал пожилой моряк.
— Мы можем только советовать. А решать ему.
— Совета тут мало. Запретить надо.
— Запрети, если сможешь. Вот он перед тобой. Что скажешь, Саид?
Я не мог говорить, не было сил. Мог только слушать. Мне нужно было прийти в себя, отдохнуть. Я смотрел на лица моряков. Все они были из моего квартала, старые друзья отца. Просто они боятся за меня. Будь я на их месте, и я давал бы такие же советы. Их можно понять. Я слышал все, что они говорили, и подумал, что меня тоже можно понять. Я сын своего отца, плоть от плоти его, моя рана — в сердце, и эту рану не излечить словами. Если найду тело отца, мне станет легче, боль утихнет, я успокоюсь, потому что выполню свой долг. Что же мне остается делать? Нужно искать, и я не отступлю, пока не найду его. Таково мое решение…
Моряки ждали ответа.
— Что скажешь, Саид?
— Буду продолжать.
— Но тебе нужен хотя бы водолазный костюм.
— Достаточно и моей кожи.
— Но это такая нагрузка, вряд ли ты выдержишь.
— Выдержу.
— Не упрямься… Отступись…
— Не раньше, чем найду его…
— Тебе нужно отдохнуть. Выйди хотя бы из воды.
— Отдохну в воде… Потом снова буду нырять.
— Ты рискуешь жизнью.
— Будь отец на моем месте, он поступил бы так же.
Пожилой моряк сказал:
— Ошибаешься, Саид… Послушай меня. Тебе не следует рисковать. Не заставляй нас применять силу.
Я рассердился:
— Отправляйтесь все на берег и оставьте меня одного… Я не уйду отсюда, пока не найду отца. Не найду сегодня, буду искать завтра, послезавтра. Пока не найду. Никакая сила не заставит меня прекратить поиски. Найти отца — мой долг. Лучше позаботьтесь о матери, не дайте ей прийти на берег. И держите язык за зубами, не то нагрянет полиция и выставит на пароходе охрану.
— Раз уж ты решил продолжать, то мы тебя не оставим, — сказал один из тех двух моряков, что были со мной с утра.
— Я ведь сказал, что не отступлю…
— Мы тоже останемся здесь. Можешь на нас положиться.
Другой добавил:
— Только давай договоримся, что ты не будешь больше так рисковать. Будь благоразумнее. Не доводи себя до изнеможения. Береги силы. Лучше нырнуть несколько раз ненадолго, чем израсходовать силы сразу и погибнуть.
Моряки поддержали своего товарища. Я тоже нашел его совет разумным. И обещал беречься. Утром я вел себя действительно неразумно. Мне казалось, что я смогу найти отца сразу же, с первого погружения. Силы тратил неэкономно. Зря подвергал себя опасности. Да и что с меня взять? Зелен еще. Если бы моряки не вытащили меня вовремя из люка трюма, я бы тоже утонул. Это уж точно. Какая трагедия постигла бы нашу семью! Пора кончать с этим нелепым мальчишеством, тужиться из последних сил, нырять до такой усталости, когда легкие уже не могут дышать. Беспокойство моряков обо мне понятно и объяснимо. Все, что они сказали, верно. Что же касается властей, то они палец о палец не ударят. Нет в порту аквалангов, нет никакого снаряжения для ныряния. И нет среди нас профессиональных ныряльщиков, аквалангистов, водолазов. Мы — оккупированная страна. Люди здесь не представляют никакой ценности. Если бы утонул француз, власти пригласили бы водолазов из Франции. Правительство никогда не признает за Салехом Хаззумом никаких прав, будь он жив или мертв.