— Какая камера?
— Похожая на вашу плёночную, но только более качественную. Смотри на меня!
Когда Василий повернул голову от ноутбука в мою сторону, я быстро его сфотографировала.
— Вот теперь посмотри сам на себя.
Тапочкин уставился в экран, где была видна его физиономия.
— Ничего себе…
— Ну и теперь ещё кое-что… — с этими словами я вытащила из баула свой «Глок». Василий уставился на пистолет, побледнел и вжался в кресло.
— Вы…
— Спокойно, сержант, я не привела тебя сюда, чтобы показать всё это, а потом убить. Хочешь посмотреть? — он кивнул. — На, держи.
Василий отложил ноутбук в сторонку, и с благоговейным взглядом на лице аккуратно взял в руки мой пистолет.
— Вот это оружие! А… оно мощное?
— Калибр 9 мм, подходят патроны от немецкого «Люгера».[11] Так что, когда эти твари явятся сюда, этот пистолет мне ещё пригодится. А пока есть ещё две запасные обоймы.
— В руке лежит как влитой.
— И стреляет не в пример лучше ТТ или нагана.
— Эх, если бы у нас было бы такое же оружие… а если обратиться туда? Может, помогут? — он многозначительно показал пальцем вверх.
— Вася! Мне сейчас не пробиться ни к товарищу Берии, ни, тем более, к товарищу Сталину. Сам понимаешь — слушать меня никто не станет, да ещё шлёпнут, как потенциального шпиона.
— Это да. Я и то с трудом вам поверил.
— Наша задача: подготовиться к обороне города и отвлечь на себя как можно больше немцев, когда они сюда придут.
— А они придут?
— Придут, Вася, к сожалению, придут.
— Но мы победим? — в глазах этого двадцатичетырёхлетнего парня была тоска.
— Обязательно, Вася. В моей истории это было 8 мая 1945 года. А 9 мая стал официальным днём Победы над фашистской Германией.
— Анастасия Олеговна, товарищ полковник! Как же я рад это слышать!
— Чем больше мы сделаем пакостей немцам, тем быстрее придёт этот день, Вася.
— У меня сейчас такое в душе творится…
— Не сомневаюсь. Я когда сюда к вам попала, стресс был тоже будь здоров. Сама ещё не до конца не отошла.
— Не верится, мне Анастасия Олеговна.
— Что не верится?
— Насчёт завтрашнего.
— Ты вот что… отойди немного от того, что здесь увидел и услышал. Если завтра войны не будет — значит, история пошла по-другому пути и я, как источник информации, уже не представляю ценности. Сейчас Соловьёв прибудет в отдел, так ты отпросись у него. Скажешь, мол, живот прихватило. Если ты мне не веришь — просто отдохни ночь, а выйдешь на работу — можешь даже арестовать меня. Я согласна на такое. Мне терять нечего — в своё время, думаю, я уже вряд ли попаду, так что теперь, как судьба распорядится. Но если завтра наступит война…
— То я обещаю вам всяческую поддержку! Всё, что смогу!
— Договорились, Вася. Я даю тебе честное слово командира, что не сбегу из Н-ска. Некуда мне бежать. По-настоящему — нет у меня ни жениха, ни родных здесь.
— Я вам верю, Анастасия Олеговна.
Город Н-ск. 22 июня 1941 года. 6 часов 00 минут по московскому времени.
Проснулась от гула сирены. Наскоро одевшись, выбежала в коридор. Дежурная по этажу стояла в вестибюле, вместе с заведующей, невесть откуда явившейся в такой ранний час. Обе они плакали, размазывая слёзы и тушь по лицу.
— Девочки! Что случилось?
— Война, милочка… так вот… н-н-немцы на нас напали…
Я вышла на улицу. Несмотря на ранний час, около отдела милиции, у громкоговорителя на столбе, стояла толпа народа и слушала чрезвычайное сообщение Правительства СССР голосом Левитана:
«Внимание! Говорит Москва! Передаём важное правительственное сообщение! Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в четыре часа утра, без всякого объявления войны, германские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза! Началась Великая Отечественная война советских народов против немецко-фашистских захватчиков! Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
В груди у меня защемило, накатили слёзы, и я в один миг прочувствовала, что ощущали эти люди. Словно тысячи душ вывернуло наизнанку, а их эмоции каким-то непонятным образом стали доступны мне. Я поклялась себе, что приложу максимум своих знаний и умений, все свои силы, чтобы победа пришла хоть на неделю раньше. Даже, если мне придётся погибнуть. Что моя жизнь, в обмен на несколько тысяч спасённых? Я готова на такой размен!
Из отдела вышел бледный Тапочкин. Он угрюмо взглянул на толпу и только сейчас увидел меня.