Ну вот ты и пригодилось, мысленно обратилась она к неправдоподобно длинному шуршащему монстру, скроенному из жутко дорогой и в принципе красивой ткани. Хотя сама Карина любила одежду попроще.
Обед прошел прекрасно. Мадам Пелетье, супруга консула, превзошла все ожидания Карины невероятным количеством дорогих побрякушек. Говорили на родном языке гостей. И пока Карина с трудом поднимала подзабытые, как ей казалось, пласты своего школьного французского, Алан свободно вел беседу. Обсуждали международные дела, достоинства консула и его замечательной супруги и просто всякую чепуху. Карина шуршала платьем, радуясь, что оно таки пригодилось, и с нетерпением ждала окончания приема, чтобы остаться с Аланом наедине.
Этого, однако, не произошло, потому что, когда, наевшись и наобщавшись, гости собрались уезжать, Алан вызвался проводить их и шепнул Карине, что будет ближе к ночи. Вот и еще один день — как вода в песок, с грустью думала она, глядя вслед удаляющимся машинам.
В тот вечер, не дожидаясь возвращения Алана, она отправилась побродить по еще не изученным до конца владениям Редфордов. Ей казалось невозможным, чтобы день закончился так бессмысленно, чтобы Алан ничего не мог добавить к формальным рукопожатиям и глупым шаблонным словам прощания, чтобы такую волшебную ночь она провела в одиночестве.
А ночь действительно была волшебная. Воздух свежий, но ни ветерка. Тихий, ласковый плеск черных волн о берег маленького озера, на которое— она набрела совершенно случайно и о существовании которого даже не подозревала. Мягкий, мелкий песок, приятный для босых ступней. Лунная дорожка, бегущая к ее ногам, как учтиво расстеленный персидский ковер.
Может быть, именно из-за неповторимого очарования этого вечера она забыла обычную осторожность, скинула на песок коротенькую юбочку и футболку, которые очень любила и надевала, когда ее никто не видел. И так, почти нагая, в одних трусиках, медленно зашла в воду. Вода была изумительно теплая. Карина любовалась черно-белой рябыо, играющей на поверхности озера при каждом взмахе руки, млела от удовольствия, ощущая, как теплое подводное течение омывает ее всю.
— Алан… — прошептала она, закрывая глаза, и ясно, словно бы наяву, представила, как путешествуют по ней его руки и губы. Но едва успела произнести его имя, как и вправду почувствовала чью-то руку на своем плече.
Издав полный ужаса пронзительный крик, Карина резко обернулась и увидела, что это не кто иной, как Алан собственной персоной, стоит перед ней и протягивает огромное махровое полотенце.
— Для человека, у которого даже стакан воды вызывает панику своей глубиной, ты выбрала хорошее время и место для купания! Здесь тебя могут подстерегать опасности, Карина, и далеко не все они связаны с большой глубиной.
— Хочешь сказать, что меня могут ограбить? — произнесла она со смешком, благодарно закутываясь в предложенное полотенце. — Не думаю. На мне нет ничего, что представляет интерес для вора.
Алан стоял против лунного света, и она не видела ни выражения его глаз, ни лица в целом. Но его прикосновение, когда он нежно провел пальцами по ее шее к губам, не оставляло никаких сомнений в его желании. Он хочет меня, подумала Карина, наэлектризованная до предела. Она была готова подарить ему этот поцелуй, подарить ему все, чего он захочет, что только сможет ему дать.
— Я не согласен. В тебе есть нечто такое, что сведет с ума любого мужчину.
— Правда? — спросила она и зажмурилась, хотя ей было все равно, правда это или нет.
Главное, что сейчас он думал именно так, а это уже было немыслимое, невообразимое счастье. Она, как мышонок, дрожала где-то на самом краю ожидания, уже чувствуя вкус его губ, которые вот-вот прикоснутся к ней.
Но они не прикоснулись.
— Ты меня сегодня приятно удивила, — произнес где-то далеко знакомый голос.
Карина открыла глаза — он был здесь, рядом с ней, он взял ее за руку. Чему тут удивляться? Слишком часто он поступал не так, как поступил бы на его месте любой другой мужчина, но это-то и очаровывало, это и завораживало в нем.
— Ты упоминала, что учила французский, но я понятия не имел, что ты так свободно на нем изъясняешься. Тем более мне в голову не приходило, что ты настолько хорошо осведомлена в области всяких международных дел. Когда я провожал их, месье Пелетье признался, что ты произвела на него неизгладимое впечатление.
«А на тебя, Алан? — хотела спросить Карина. — На тебя я произвела впечатление? И что значил твой ласковый и теплый взгляд поверх бокала шампанского, когда мы чокались? И та почти что улыбка, что играла на твоих губах, когда ты смотрел на меня, словно у нас с тобой есть тайна, слишком личная и слишком важная, чтобы раскрывать ее посторонним?» Подавив в себе желание сказать все это, Карина как бы невзначай произнесла:
— Его жена была очень мила, но все время молчала.
Алан засмеялся.
— Его жена очень любит привлекать к себе внимание. Внимание своего мужа и всех присутствующих. Но сегодня ей это едва ли удалось — ты была в центре, вот она и печалилась. В машине месье Пелетье сделал тебе столько комплиментов, что дома, боюсь, его ждет серьезное вы яснение отношений с супругой. Почему ты никогда не говорила, что прекрасно осведом лена как во французском языке, так и в вопросах международной политики? — поинтересовался он.
— А почему ты ни разу не спросил меня об этом, вместо того чтобы быть заведомо убежденным в моем дремучем невежестве?
— Я этого не говорил, Карина.
— Может, и не говорил, но я читаю в твоих глазах все твои мысли.
— Правда? — пробормотал Алан. — В таком случае, это не должно быть для тебя сюрпризом.
И теперь, когда она меньше всего ожидала этого, вдруг приблизился к ней и поцеловал, завладев ее губами в жаркой беззастенчивой любовной игре. Карине показалось, что все ее пять чувств сорвались с места и медленно потекли по озеру, залитому светом луны и звезд.
— Я мечтал об этом с той ночи, — прошептал Алан, прижимая ее к себе так плотно, что она чувствовала напряжение и силу всего его тела и каждой мышцы в отдельности.
Он целовал ее губы, шею, обнаженные плечи, руки. Как он мог всего несколькими прикосновениями своих влажных, горячих губ перенести ее в область столь сказочных, ослепительных ощущений? Карина не знала этого и молча отдалась на волю чувств.
Алан мягко, ненавязчиво провел рукой там, где толстое, пушистое полотенце уже едва прикрывало ее грудь, и Карина послушно разжала пальцы. Ткань скользнула по телу и мешковато упала на песок.
— С того момента, когда ты вошла в гостиную, и в течение всего этого нескончаемого обеда, и потом, когда я провожал консула с его дурочкой до дому, я думал только о той минуте, когда мы останемся наедине. Как я ос вобожу твое прекрасное тело от всех платьев, юбок и свитеров, как сорву с тебя все это… — своим низким, волнующим голосом говорил ей Алан. Одной рукой он играл с ее полосами, другой мягко поглаживал грудь.
Неподконтрольный, неизведанный до сих пор взрыв наслаждения едва не лишил Карину дара речи.
— Я не знала… — прошептала она, — не знала, что ты испытываешь нечто подобное. Ты всегда производишь впечатление хозяина ситуации, ты уверен в себе на все сто процентов и держишь свои чувства в узде.
Он сорвал с себя рубашку, обнажив сильный, переливающийся мышцами торс, и поднес ее руку к своей груди. Карина вздрогнула, ощутив бешеный стук сердца, готового, казалось, выпрыгнуть наружу от волнения и счастья.
— Это похоже на хладнокровного хозяина ситуации?
Карина молча замотала головой и начала медленно гладить ладонью его плечи, грудь, живот, опускаясь ниже и ниже. Дойдя до ремня, ловко расстегнула его. Брюки упали, и Алан, шагнув в сторону, оставил их на песке.