— Войдите, — царственно разрешил Тёрм, и в тут же распахнувшуюся дверь протиснулась довольно улыбающаяся физиономия Ластика. В правой руке он держал здоровенный деревянный поднос, уставленный разномастными горшочками. От них изумительно пахло.
— А, так рад Вас видеть, госпожа Авель, так рад, так рад, — щебетал хозяин дома, расставляя на поспешно придвинутый к кровати стол принесённую с собой снедь.
— Я тоже рада, Ластик, но всё это потом. Если я сейчас чего-нибудь не съем, то просто умру с голоду.
— Так за чем же дело стало? Садись и ешь, — нет, судя по тому, как ко мне относятся, на умирающую я не похожа.
— Не могу, голова кругом идёт… — пожаловалась я на своё состояние.
— Да? — Ластик задумчиво почесал нос, и только теперь я поняла, что карлик на самом деле гном. Обыкновенный гном-поверхностник, коих во множестве приютила наша столица, — наверное, это побочное действие супостатки. Ну это дело поправимое, сейчас отварчику из чарбёрыша попьешь, и через пару минут всю боль и головокружение как рукой снимет.
— Супостатки? — переспросила я, переводя взгляд с Тёрма на Ластика и обратно. Траву супостатку применяли только когда других способов спасти раненого уже не было. Стоила она неимоверно дорого, к тому же от неё всегда можно было ждать неожиданного побочного эффекта. — Так что же со мной было, раз я обошлась вам столь дорого?
— Ты потеряла слишком много крови.
— И что из этого?
— К тому же один из мечей, оставивших на твоём теле раны оказался смазан ядом мазамбуки.
— Мазамбука, — одними губами повторила я, и спину покрыла холодная россыпь разбегающихся во все стороны мурашек. Только мазамбуки-падальщицы мне для полного счастья и не хватало…
— Не переживай, — Тёрм как всегда был полон оптимизма, — супостатка выжигает яд мазамбуки начисто.
— Ага, представляю какую дозу этой травки вы в меня вбухали.
— И на какую сумму, — с удовольствием добавил добренький Тёрм.
— Кто платил? — я не могла не выяснить столь принципиального вопроса.
— Он, — они ткнули пальцами в сторону друг друга одновременно.
— Замечательно, но если вы рассчитываете, что стану вам их отдавать, — оба синхронно кивнули, — то вы ошибаетесь. Всё моё имущество теперь уже поди конфисковано, так что извините…
— Ну, в принципе мою долю можешь отработать. Сейчас очень в цене хорошие служанки, если будешь усердно работать и не есть, то лет так через полтораста от твоего долга почти ничего не останется, так, сущие пустяки — лет на тридцать.
— Постой, Тёрм, — я мило улыбнулась, — кажется, у меня есть ещё один вариант отдачи долга. До меня дошли слухи, что некое лицо — лицо весьма богатое и в определённых кругах влиятельное — недавно написало завещание… — Тёрм притворно прикусил губу. — Так вот я и думаю, может лучше вместо полуторасотлетней отработки помочь этому завещанию вступить в законную силу, и отдать все деньги сразу?
— Так ты что же всё своё имущество по завещанию отдаешь ей? — лицо гнома сморщилось в притворной обиде, — а мне лучшему другу и благодетелю не оставил ни осьмушки?
— Оставил, оставил, — Тёрм так же притворно начал его успокаивать, — и осьмушку оставил, и четвертушку, и ещё кучу чёрствого хлеба в подсобке специально для тебя отложил. На пенсион выйдешь, приезжай, пользуйся.
Кажется, они увлеклись…
— Господа, господа, — голова моя по-прежнему продолжала болеть, — вы так и будете издеваться над бедной девушкой или всё же станете её лечить?
— Ах, да, — Ластик потянулся рукой к высокой, стоявшей посредине стола бутыли и в мгновение ока набулькал в бокал добрую порцию напитка, — отварчику из чарбёрыша хлобыстнёшь и враз ноженьками затопаешь.
— Ага, ага, так и будет, — Терм так и светился от оптимизма, — гномья медицина самая лучшая, мы так и лечим: мазамбуку — травкой супостаткой; от побочных эффектов супостаки — отваричиком чарбёрыша; от прыщей, что обязательно повылазят после этого лечения, какой-нибудь колючей медуницей или болотной ядрицей, от сыпи…
— Не слушай этого балабола, пей, — гном осторожно приподнял мою голову от подушки и поднёс кружку к моим губам. Вязкая прохладная жидкость потекла в рот. Я сделала глоток, другой, третий и как будто огненный шар разорвался в моём желудке. Не отдерни Ластик кружку, она бы полетела на пол. Мне стало не хватать воздуха, горло обожгло пламя, и… вдруг всё кончилось. Я лежала совершенно обессиленная, мокрая как мышь от мгновенно выступившего пота и совершенно не чувствовала ни боли, ни головокружения.
— Ну как отварчик? — вкрадчиво спросил Тёрм, — понравилось?
"Иди ты к чёрту", — хотела сказать я, но глядя на вытянувшееся в ожидании ответа лицо гнома, сжалилась над его страданиями. К тому же мне хотелось хоть немного отомстить Тёрму:
— Замечательно, — я даже постаралась улыбнуться, — мне бы теперь только переодеться.
— Да, да, точно, переодеться, — Ластик схватил стоявший на столе колокольчик и весело затрезвонил. Почти тотчас в двери влетела дородная, на голову выше Ластика гномиха.
— Девочка моя… — начала она с порога, но увидев сидящего у моей кровати гнома, остановилась и уперев руки в боки грозно нахмурила брови, — ну и к чему этот трезвон? Что мой любимый супруг не смог подать бедной девочке тарелку с супом?
— Да… я… вот она, — гном растерянно повёл рукой в мою сторону.
— Уважаемая Мардофина, — кажется Тёрм решил спасти друга от преждевременной смерти, — Авель пришлось напоить отваром чарбёрыша, — шутить с хозяйкой не рисковал даже он.
— Ага, понятно, так чего же вы всё еще тут стоите? А ну брысь!
Мужчины поспешно ретировались, а хозяйка подошла к встроенному в стену шкафу и, немного покопавшись у него внутри, извлекла на свет божий целую стопку чистых рубах, рубашек и целую кипу простеньких, крестьянских платьишек.
— Ну, милая моя, будем переодеваться?! — я не поняла, предлагает она или утверждает, но на всякий случай кивнула…
— Всё было очень вкусно, — отложив в сторону ложку, я в знак благодарности склонила голову.
Разок-другой показывавшиеся в дверях мужчины были обращены в бегство грозными шиками гномихи. Так что кушать и разговаривать нам никто не мешал.
— Ну так что же вы собираетесь делать дальше? — ласково поинтересовалась Мардофина, громко хлебая из кружки.
— Я… я не знаю, — смущенно пролепетала я, задумчиво размешивая сахар. Вопрос застигнул меня врасплох, что делать дальше, я действительно не знала. — Нам нужно как-то выбраться из города…
— И как вы собираетесь это сделать? — все так же вкрадчиво спросила она, глядя мне прямо в глаза. Я не ответила, а уперлась взглядом в стол. Она вздохнула. — Ну, что ж, девочка моя… Для начала, я думаю, вам все-таки следует денёк-другой отлежаться у нас в доме. Вы еще недостаточно здоровы. А потом будем глядеть по муке…
— То есть? — не поняла я.
— Как дела пойдут, — пояснила Мардофина и, попутно убирая с него грязную посуду встала из-за стола. Я попыталась ей помочь. — Не стоит, милая, иди отдыхай, — и она, указав пальцем на мою кровать, поспешила покинуть комнату. Я же, опершись спиной на подушку, задумалась о своём, о женском…
В гордом одиночестве я долго не насидела. И не потому, что кто-то нарушил покой моей знатной особы. Скорее наоборот. Увы, никто не порадовал меня своим вниманием, мне стало безумно скучно, и я отправилась на поиски этого «никто».
Как выяснилось, домик гномов был совсем не так мал, как показалось с самого начала; не дом, а какой-то лабиринт из коридоров, комнат, переходов и опять комнат. Бессмысленно проходив по нему более получаса, я, уже едва кондыляя, наконец-таки набрела на искомых мной личностей. Терм и Ластик сидели перед столом, и о чем-то ожесточенно спорили. Целиком поглощенные своим занятием, моего прихода никто из них не заметил.
— Мой офицер стоял здесь, а твоя дама здесь, — тыча пальцем в доску, доказывал Ластик, — она не могла его убить!
Я встала сзади камерлинца, с любопытством заглядывая ему через плечо.