— Заждались? — скрипуче прорычал пень-оборотень, и его аура загорелась багрово-чёрным пламенем. Нет, этот выворотень в отличие от старика не был марионеткой, он жил полнокровной злодейской жизнью. Эмоции, в которых преобладали ненависть и гордыня переполняли его через край, — ничего, ничего, недолго вам осталось ждать, скоро полночь. Матуш… — он не договорил. Мы словно по команде вскочили на ноги и одновременно ударили. Наверное, выворотень мог бы поодиночке с лёгкостью расправиться с любым из нас, скорее всего справился бы и с обоими, если бы не его излишняя самоуверенность. Он не считал, что мы можем представлять для него хоть какую-то опасность. Тем более связанные…
Меч Терма полоснул по обтянутому серой кожей запястью и правая кисть выворотня рухнула на землю, мой клинок вскользь прошёлся по правому бедру зверя, тот сердито захрипев, ударил наотмашь левой рукой по гарде моего меча, едва не выбив его из рук. Он был так силён, что я, потеряв равновесие, повалилась на спину.
Выругавшись, Тёрм изо всей силы вогнал оружие в бок оборотня. Меч, уйдя в обтянутый серой кожей скелет, застрял в рёбрах и, камерлинцу, чтобы не попасть под очередной удар деревянной лапы, пришлось выпустить рукоять и отскочить в сторону. Теперь полковник стоял перед ним совершенно безоружный и беспомощный. Густой кустарник за спиной не давал ему возможности ни отступить, ни сместиться в сторону.
Я всё же устояла на ногах. Шагнув вперёд, без всяких колебаний ударила выворотня в спину и тут же в высоком прыжке рубанула по высокой и тонкой шее. Словно перезревший колос, голова оборотня клюнула вниз и подобно капле плавно стекла на землю. Послышался треск и запах расплавляемого воска, и вся фигура Хозяина стала таять, будто оплывающая от жара свеча. Не рассуждая, я снова ударила, и тело серой оплавившейся массой рухнув мне под ноги, тут же с легким хлюпом ушло под землю. На тусклой, словно обварённой горячим кипятком траве остался лишь клинок Тёрма и лохмотья изодранной в лоскуты одежды.
— Скоро полночь, — Тёрм подхватил обжигающе горячий меч и кинулся в глубину чащи. Мне не оставалось ничего другого, как кинуться за ним следом.
На поляну мы выбежали в тот момент, когда передние колёса телеги стали преобразовываться в огромные черные крылья, и, не сговариваясь, кинулись рубить пытающуюся перевоплотиться Повелительницу роя. Мы работали словно два заправских дровосека, щепки летели в разные стороны, и постепенно размеры телеги начали уменьшаться, а скрежет и скрипы, издаваемые телегой всё больше и больше напоминать вопли и стоны терзаемого болью человека, и вдруг в единый миг всё стихло. Последняя дощечка истаяла под ударом меча. Разбросанные повсюду щепки, словно порывом ветра собранные в одну кучу взмыли вверх, образуя человеческую фигуру. В следующее мгновение фигура исчезла, а на её месте образовалось густое чёрное облако. Закружившись, словно веретено, оно, истончаясь, потянулось вниз с тем, чтобы через секунду чёрной дымкой впиявиться в землю у меня под ногами и исчезнуть. И следом за этим из-под земли донёсся злорадный, торжествующий хохот.
— Кажется мы с ними справились? — Тёрм задумчиво крутил в руках меч. Уверенности в нашей победе в его словах не было.
— Угу, — угрюмо подтвердила я, — а почему так пессимистично?
— Сдаётся мне, что они просто смылись. Надо было вытащить эту чёртову таратайку на дорогу и сжечь.
— Мы бы не успели, — заметила я, вспомнив выпроставшиеся крылья. Тёрм смущенно развёл руками. Возразить мне ему было нечем. — Уходим отсюда, — привычно скомандовала я, так словно передо мной стояли мои девчонки, а не полковник.
— Да, пожалуй, — задумчиво согласился он и, не вкладывая меча в ножны, поспешил к оставленной на поляне лошади.
Солнце уже почти встало из-за горизонта, когда мы услышали за нашими спинами нарастающий гул, будто сто тысяч пчёл одновременно взмахнули крыльями и понеслись вдогонку.
— Чёрт… ты слышишь? — Тёрм мог бы меня об этом и не спрашивать. Ровное, всё усиливающееся гудение буквально впивалось в уши.
— Тёрм, в седло, позади меня… Быстрее.
— Гони, я побегу рядом, — отрицательно качнув головой, он ухватился за стремя.
Спустя несколько минут я поняла, что нас нагоняют. Мы двигались слишком медленно, чтобы всерьёз рассчитывать убежать. Тёрм тоже понял это. Внезапно отпустив стремя и по инерции продолжая бежать, он крикнул.
— Скачи, Авель, скачи…
— Нет, без тебя нет, — я натянула уздечку, сдерживая рвущегося вперёд коня. А он, словно почувствовав грозящую нам опасность никак не желал замедлить скорость своего бега.
— Авель, я тебя прошу, я тебя умоляю, — крик Тёрма заглушил топот копыт одинокой лошади, стремительно нагоняющей нас сзади, — я задержу их.
Полковник развернулся, в его руке тускло поблескивал обнаженный клинок. Мне наконец удалось развернуть коня, и в этот момент в лучах восходящего солнца из-за только что минованного нами поворота выскочил одинокий черный конь.
Камерлинец вскинул меч, готовясь нанести удар.
— Нет, Тёрм, остановись! — мой крик опередил его на долю секунды. Уже готовое опрокинуть коня оружие замерло в полузамахе, а скакавшее во весь опор животное, затормозив всеми четырьмя копытами, замерло в метре от нерешительно переминавшегося с ноги на ногу Тёрма.
— Верный! — крикнула я, окончательно узнавая своего пропавшего друга. Тот потянулся вперёд и призывно заржал. Губы его были разорваны в кровь, из одного стремени торчал блестящий сапог.
— Тёрм, садись в седло, быстрее… — гудение всё приближалось.
Тот, вытаскивая из стремени застрявший сапог, снова выругался. Ну будет время я ему покажу как ругаться при даме. Сапог полетел в кусты. Термарель начал влезать в седло, и только потому с каким трудом ему это давалось, я поняла, насколько он устал. И этот запалившийся задохлик собирался сражаться с Повелительницей роя?
Но устраивать профилактический разговор о геройстве не было времени, и мы пустились вскачь. Пока удавалось сохранять дистанцию, мы даже немного оторвались, но постепенно лошадь подо мной начала сбавлять скорость. Если бы не идущая под уклон дорога, нам бы пришлось совсем туго. Судя по изменившейся местности мы приближались к окраинам Усманских болот. Перспективы убежать по дороге у нас не было. Оставалась только одна последняя надежда — нам было просто жизненно необходимо как можно быстрее прорваться к жаберам. Я вновь пришпорила лошадь, и мгновением спустя мы на полном скаку влетели в полосу густого тумана, прямо на наших глазах поднявшегося от поверхности земли, несмотря на вставшее над горизонтом солнце.
— Тёрм, за мной, — я пришпорила коня и повернула туда, откуда откровенно несло сыростью.
— Авель, что ты делаешь? — вознегодовал мой спутник, видя, что я ухожу в сторону от основной дороги, но тем не менее, сдержав коня, повернул следом за мной.
— Доверься мне, — не тратя сил на объяснения, я продолжила свою скачку.
Местность всё время шла под уклон, и мы скатывались всё дальше в лощину. Клубы тумана заволокли окружающее нас пространство. Гудение за спиной немного стихло, словно пущенная вслед за нами ищейка сбилась со своего следа. Почва становилась всё влажнее и мягче. Ноги коней проваливались в грязь по щиколотку, но они, с трудом выдирая ноги, бежали, почти не сбавляя скорости. Лошадь подо мной стала покрываться пеной.
— Тпру, — выкрикнула я и, постепенно натянув поводья, остановила сделавшую своё дело конягу. Верный, словно давно ждав этого, затормозил всеми четырьмя копытами, едва не скинув своего седока на землю.