Враги фыркнул и сплюнул на землю рядом со мной.
― Моя мать была права ― мне следовало жениться на уродливой женщине, ценность которой заключалась бы в ее умениях. А не на красотке, единственное достоинство которой ― ее внешность. Внешность не выпотрошит рыбу. Внешность не приготовит еду. Внешность не сделает детей.
Что касается последнего, то моей внешности это никогда не будет под силу.
Почти все деньги, которые он мне давал, я тратила на покупку лимонного сока и губки у торговцев, приезжавших к нам с Южных морей, и если Враги и задавался вопросом, почему его член после близости пахнет цитрусовыми, то никогда не спрашивал. Пусть его невежество длится вечно.
― Год, женщина. Целый год брака и усердия, а сына все нет.
Я согнулась над доской, потроша очередную рыбу, чтобы скрыть грозящие пролиться гневные слезы. Я бы никогда не отдала ребенка на воспитание этому человеку. Никогда.
― Я принесу жертву. ― И это не было ложью ― в начале каждого цикла я приносила жертву богине, в честь которой была названа, умоляя ее сохранить мое чрево пустым. До сих пор она была милостива.
Или мне просто везло.
Словно услышав мои мысли, Враги вцепился в мою косу и рывком поднял меня на ноги.
― Мне не нужны жертвы, Фрейя, ― прорычал он. ― Я хочу, чтобы ты старалась. Я хочу, чтобы ты все делала как можно лучше. Ты должна дать мне то, что я хочу.
Я зашипела, и только туго затянутая коса помешала ему вырвать клок волос.
― Возможно, это ты что-то делаешь неправильно, муж. Именно так мне кажется.
В воздухе сгустилась тишина.
Умная женщина пожалела бы об этих словах, но я явно была полной идиоткой, так как почувствовала лишь вспышку злобного торжества, когда колкость медленно достигла цели. Лицо Враги потемнело под густой бородой, вена на виске запульсировала, как багровый червь. Потом его нож прижался к моей щеке, дыхание стало хриплым, и он прошептал:
― Может быть, мне нужно сделать тебя менее красивой, Фрейя. Тогда тебе придется научиться другим навыкам.
Сталь была холодной и пугающей. Она уничтожила мой триумф и заменила его страхом.
И все же… я не могла уступить. Не могла позволить себе сломаться, заплакать или умолять, потому что именно это он и любил делать ― опускать меня на самое дно. Вместо этого я встретила его взгляд и сказала:
― Сделай это. Сделай это, Враги, а потом отправляйся в деревню и посмотри, будут ли они по-прежнему устраивать пиры в твою честь и называть героем, когда узнают, что ты изуродовал лицо своей жены, чтобы уничтожить ее красоту.
Его губы скривились.
― Я им нужен.
― Это не значит, что они должны тебя уважать. ― А такой самовлюбленный человек, как он, нуждался в этом почитании.
Я наблюдала за тем, как вращаются колесики в его мозгу; несомненно, он размышлял о том, какую боль он может причинить мне без последствий. Но я отказывалась отвести взгляд, несмотря на холодный пот, покрывший мои ладони. Лезвие сильнее прижалось к моей щеке, причиняя острую боль, и я резко втянула воздух, чтобы сдержать нарастающую панику.
Он услышал.
Враги усмехнулся ― моя крошечная слабость его удовлетворила. Он отпустил мои волосы и убрал нож.
― Возвращайся к работе, женщина. Когда закончишь, отнеси две рыбы своей матери. Возможно, она напомнит тебе о твоих обязанностях. Это вина твоих родителей, ― он сплюнул, ― что ты их не исполняешь.
― Не говори плохо о моем отце! ― Я схватила нож, но Враги лишь усмехнулся.
― Вот доказательство, ― сказал он. ― Он забыл, что ты дочь, и учил тебя, как сына. Теперь вместо жены у меня взрослая женщина, которая играет в воина, словно маленький ребенок, размахивая своей палкой и представляя каждое дерево своим врагом.
В груди полыхнуло жаром, щеки покраснели. Потому что он не ошибался.
― Возможно, я тоже виноват, ― сказал он. ― Я позволил тебе слишком много времени проводить без дела, что, как известно, губит хороший характер.
Единственное свободное время, которое мне было позволено, ― это часы, когда я спала, но я промолчала.
Враги отвернулся от меня и пошел прямо к кромке воды ― фьорд сверкал в лучах солнца. Подняв руку, он воззвал к Ньорду.
Долгое мгновение ничего не происходило, и я беззвучно молилась о том, чтобы бог морей наконец понял, каким куском дерьма был его сын, и забрал его магию.
Напрасные молитвы, потому что через мгновение на воде показалась рябь. И рыбы начали выпрыгивать.
Сначала их было немного, но потом десятки и десятки оказались на берегу, и я едва могла разглядеть камни сквозь кишащую массу плавников и чешуи.