О том, какая участь постигла самого Черкасского, рассказывает другой очевидец событий — Ходжа Нефес: «А потом вывели из палатки господина князя Черкасского и платье все с него сняли, оставили в одной рубашке и стоячего рубили саблею, и отсекли голову».
Эта страшная расправа произошла в последних числах августа у озера Норсу, расположенного в 108 километрах от Хивы.
План захвата русского отряда хану подсказал его казначей Досим-бай, посоветовав добиться успеха не силой, а хитростью. Закончив свое черное дело, Шир-Газы вместе с войском пошел по направлению к Хиве.
Через две недели после возвращения в Хиву хан велел вывести всех пленных на главную площадь, где должна была совершиться их казнь.
К счастью для пленников, высшее духовное лицо в Хиве — айхун возмутился поступками хана. Он не побоялся сказать ему, что русских взяли не в честном бою, а обманом и клятвопреступлением, и потребовал не усугублять зла, сохранив пленным жизнь.
Хан не решился противоречить айхуну, казнь была отменена. Немногих людей отпустили на свободу, большая часть осталась в плену. Головы Михаила Заманова и Кирьяка Экономова повесили за городом на виселице. Голову князя Черкасского Шир-Газы послал в дар бухарскому хану. «Подарок» был отослан назад с вопросом, «не людоед ли хивинский хан?» [49, 60].
Все, что мы знаем о хивинском походе и его горестном конце, стало известно благодаря тому, что нескольким его участникам удалось уйти из плена осенью 1717 г. Этимилюдьми были яицкие казаки Федор Емельянов и Михаил Белотелкип, татарин Алтын Усейнов и одно из главных действующих лиц этой трагической эпопеи — туркмен Ходжа Нефес.
В октябре 1717 г. всех четверых допрашивал казанский губернатор Петр Самойлович Салтыков. Изложение событий похода в их показаниях совпадает почти полностью (за исключением некоторых подробностей).
После допроса в Казани трое из них — Ходжа Нефес, Михаил Белотелкин и Алтын Усейнов — были направлены в Петербург для вторичного допроса в Правительствующем сенате. Здесь они дали показания в ноябре 1717 г., затем Ходжа Нефес вернулся в свой улус, а Белотелкин и Усейнов — в Гурьев.
Как же удалось этим четверым свидетелям гибели экспедиции бежать из плена?
После того как разделенные русские отряды были захвачены хивинцами, Ходжа Нефес стал пленником одного из приближенных хана — туркмена Аганаметя. Зная, что Ходжа Нефес тоже туркмен, он постарался оградить его от гнева Шир-Газы. Аганаметь спрятал Нефеса в свою палатку, стоявшую недалеко от ханского шатра. Из палатки была видна расправа, которую хан учинил над Черкасским и его спутниками. Нефесу удалось тайком бежать из Хивы.
После возвращения в свой улус он поехал в Тюб-Караган скую крепость святого Петра и рассказал обо всем ее начальнику подполковнику Анненкову. Нефеса отправили в Астрахань, а затем в Казань для допроса.
Алтын Усейнов попал в число тех пленных, которых избавил от смертной казни хивинский айхун. Усейнова и еще нескольких мусульман отпустили на свободу и позволили уехать домой. В Хиве Алтып Усейнов слышал, что князя Черкасского и других начальников «убили до смерти» и головы их повешены за городом на виселице.
Прежде чем уйти из Хивы, Алтын тайком ходил к виселице. Он узнал головы Заманова и Экономова: «И на той виселице головы его, князя Черкасского, не повешено», — сообщал он впоследствии. Алтын Усейнов не знал, что голова начальника экспедиции послана «в дар» бухарскому хану.
Федору Емельянову удалось бежать из плена с самого начала. Белотелкин же был ранен и потерял сознание, очнувшись, он увидел, что лежит среди зарубленных казаков. Через сутки встал, вышел на дорогу и пошел на север, к Гурьеву. Бесхитростные рассказы этих людей донесли до потомков правдивую картину героического похода в далекую Хиву [49, 60].
Известие о злополучном конце хивинской экспедиции дошло в укрепления, заложенные на Каспийском море. Вскоре калмыки — подданные хана Аюки, — узнав, что погиб главный русский начальник, стали нападать на эти укрепления. В начале октября 1717 г. гарнизоны всех трех крепостей были отправлены в Астрахань [60].
Петр I узнал о крушении всех своих планов в Хиве в октябре 1717 г., возвратившись из заграничного путешествия. Все Отношения с Хивой были прерваны.
Причины гибели экспедиции
О причинах гибели хивинской экспедиции и о Черкасском как начальнике ее в литературе встречаются различные мнения. Историк Г. Ф. Миллер в 60-х годах XVIII в. писал, что верность начинаниям Петра, благоразумие и энергия князя Черкасского давали основания надеяться на благополучный исход экспедиции. Решение Черкасского разделить свой отряд Миллер объяснял тяжелым душевным потрясением, вызванным гибелью его семьи [51].
По-иному звучат более поздние суждения о Черкасском. Так, А. С. Пушкин в своей «Истории Петра» отрицательно отозвался о нем как о человеке и как руководителе экспедиции: «К несчастью, Бекович был легковерен, упрям и несведущ и предприятие великое с пим вместе погибло» [63].
Еще более резкое мнение выражено в статье историка В. Бенешевича (начало XX в.). Он предъявлял Черкасскому серьезные обвинения [11]. По его мнению, начальник экспедиции нарушил указы Петра, построив больше крепостей, чем было нужно, и оставив в каждой из них гарнизон.
В результате войско, шедшее в Хиву, уменьшилось вдвое, и отряд оказался слишком слабым для сопротивления. Со дня выхода из Гурьева он «был обречен на гибель, князь Черкасский привел его к гибели ближайшим путем», — писал Бенешевич. Он считал, что Черкасский совершенно не способен был выполнить задачи, поставленные перед пим царем.
Перечисление отрицательных мнений о Черкасском можно было бы продолжить. На наш взгляд, эти суждения вытекают из неправильного представления о хивинской экспедиции как военном походе [11, 25, 33, 60]. На самом же деле это был поход с мирными целями, о чем ясно и определенно говорится в указе Петра I Черкасскому от 14 февраля 1716 г.
Если бы Черкасский возглавлял военный, завоевательный поход, его поступки действительно следовало бы считать неправильными. В таком случае отправлять послов к хивинскому хану, заверяя его в мирных намерениях русского отряда, везти ему и его приближенным подарки было бы совершенно нелепо.
Начальнику военного похода надлежало идти к цели без всяких послов и самому начинать военные действия. Черкасский ясе упорно и настойчиво стремился выполнить все пункты указа, не нарушая мира.
Следует сказать, что он более трезво, чем Петр, смотрел на трудности предстоявшего похода. Он неоднократно предупреждал царя, что разрушить плотину на Аму-Дарье можно будет только в том случае, если хивинский хан согласится на это, и что нельзя надеяться на дружелюбную встречу отряда в Хиве [VIе].
Совершенно неосновательно обвинение Черкасского в том, что он будто бы уменьшил силы своего отряда, построив ненужные крепости и оставив там гарнизоны. Все три крепости, несомненно, были заложены с ведома царя (одна из них была названа в его честь крепостью святого Петра).
Указом от 14 февраля 1716 г. в распоряжение Черкасского давалось 4000 человек войска, но половина его предназначалась для гарнизонов крепостей. Количество же войска, вышедшего в Хиву, было заранее определено сенатом. Согласно сенатскому указу, в хивинский поход должны были пойти 2200 человек; именно столько солдат и казаков вышло из Гурьева летом 1717 г. [49].