- Спасибо, товарищ майор, - взволнованно сказал Оленич.
- Капитан, может, к тебе приставить бойца на помощь?
- Зачем? Я же не лежачий инвалид. Да и помощников у меня хватает. А мой секретарь отлично справляется со всеми делами. Но за поддержку благодарю тебя, майор!
- Не благодари. Это не услуга, а долг. - Отаров козырнул и вышел из кабинета.
Но Оленич был благодарен искренне: это была первая поддержка. Он почувствовал прилив энергии.
- А почему нашего секретаря нет? - спросил он у ребят.
- Тоня поехала в область. Сказала, что решается ее судьба. Но, думаю, как всегда - пошутила, чтобы разыграть нас.
- Да нет, разыгрывать в таком деле, как судьба, она не будет, - задумчиво заметил Оленич. - Ну да ладно, узнаем. Не насовсем же она уехала…
Роман обратился к Оленичу с просьбой рассказать еще что-нибудь о войне. Андрей понимал, что их интересует не вообще война, а его личное участие, особенно жадно они слушают рассказы о трудных, жестоких и трагических эпизодах, когда из безвыходных ситуаций наши бойцы и офицеры находили правильное решение и побеждали противника.
- Хорошо, ребята, я расскажу вам одну историю. Мой рассказ будет состоять из задач с несколькими неизвестными, и вам предстоит понять суть и дать правильные ответы. Так вот, в один из самых трудных боев в наших рядах объявился трус. Когда на стрелковые окопы ползли фашистские танки, он, наводчик противотанкового ружья, спрятался на дно окопа, в надежде, что нас всех побьют, а он, целый и невредимый, очутится в тылу у немцев, а проще говоря, сдастся врагу и спасет свою шкуру. Но в это время передовую проверял командир. Он всегда шел туда, где было труднее бойцам. Он знал каждую огневую точку и заметил, что одно противотанковое ружье не действует. Проверил. Оказалось, наводчик, скрючившись, сидит в окопе и бормочет молитву. Командир заставил бойца выйти из окопа, установить ружье и вести огонь по машинам противника. Но только командир отошел от него на несколько шагов, этот трус схватил карабин и убил командира.
В это же самое время я спешил на тот же фланг: там шел яростный бой. Между первой и второй линией окопов я наткнулся на умирающего комбата. Перед смертью командир сказал, что стрелял в него изменник. Я вышел на передовую, и бойцы мне сказали, что пэтээровец прыгнул с обрыва в реку и, наверное, погиб от огня фашистов. Решив проверить, я нашел узкую расщелину, по ней подполз к самому обрыву и в нескольких шагах от себя заметил притаившегося в кустах изменника. Камешек сорвался с обрыва и покатился вниз. Он насторожился и повернулся ко мне лицом. Я нажал на спусковой крючок пистолета. Выстрел прозвучал почти неслышно, в одно мгновение лицо предателя залила кровь, и он свалился в бурьян. Я посчитал, что убил его, но ошибся: пуля прошла, видимо, через бровь и щеку. Но об этом стало известно через много лет.
- Он остался жив?
- Да. Он сдался гитлеровцам. Он стал у них в одном из карательных отрядов главным палачом. Он убивал людей жестоко, изощренно, наслаждаясь муками и страданиями коммунистов и комсомольцев, женщин, детей… Известно, что трусливые люди самые жестокие и беспощадные. Они словно мстят мужественным людям за свою шакалью трусость.
- Разве его после войны не поймали?
- Нет, он скрывается… Он заимел документ, что был партизаном. Живет тихонько, вроде скромно - получает маленькую зарплату, но на самом деле живет, тратя награбленные ценности.
И тут Леонид подбросил вопрос:
- А откуда вы это знаете?
- Я его ищу, - сказал Оленич, но понял, что не ответил на вопрос, добавил: - Возможно, скоро мы с вами увидим его… А теперь всем слушать внимательно: то, что я сказал о предателе и о возможности увидеть его - военная тайна. Больше чем военная. Это вопрос справедливости! Вы ни при каких обстоятельствах, никому, даже самым близким, не скажете об этом, пока не поставим точку в этой истории о предателе. Потом я вам расскажу гораздо больше… Даете мне такое слово?
Андрей внимательно посмотрел на каждого: как вытянулись их лица и посуровели, какие серьезные глаза и какая глубокая задумчивость наполнила их! Они, эти подростки, еще никогда не были такими ошеломленными и даже немного растерянными. Сидели, облизывали пересохшие губы, вытирали ладони о брюки. Это уже была не игра, а что-то настоящее, и оно поглотило их целиком. Они даже перестали перешептываться между собой, словно боялись проговориться о тайне. Лучше всех владел собою Леонид. Он потер ладонью рыжие вихры и спросил:
- А между собой можно нам говорить об этом?
- Конечно, можете обсуждать, постарайтесь все правильно понять и сделать выводы, потому что быть командиром в нашей армии не так просто и не так легко, особенно во время боевых действий. Люди с разными характерами, неодинаковым воспитанием в сложной обстановке ведут себя по-разному, и командир должен, обязан предвидеть, как поступит тот или иной его боец. Главное - учиться понимать людей. Командиру очень важно, чтобы в него верили подчиненные, верили без всяких сомнений и колебаний. Тогда люди поднимутся за жим и пойдут в атаку.
- Но как достичь, чтобы тебе верили?
- Задача не простая. Нужно начинать с себя. Готовишься стать офицером, проверь всего себя, как боевое оружие, чтобы нигде ни соринки, ни пятнышка и тем более чтобы ни точки ржавчины. И чтобы ты мог открыто и смело глядеть в глаза и подчиненному, и старшему начальнику. Если все у тебя в порядке, начинай думать о людях. Исходи из того, что ты всех в своем подразделении любишь, что твои солдаты - самые лучшие в части, что ты можешь ими гордиться. Никакой предвзятости, никаких поблажек одному и неприязни к другому. Помни всегда, что в твоем лице солдат видит командира, друга и судью - высшую справедливость. Ты можешь хорошо разработать план сражения и сумеешь поднять в бой взвод, роту, батальон и выиграть этот бой, не потеряв своих людей, а можешь необдуманно, лишь огласив приказ, кинуть солдат в сражение и погубить их. А чтобы правильно решить, как вести бой, умно разработать тактику ведения боя, нужно быть хорошо подготовленным, грамотным, знающим и уверенным командиром.
Вошла Тоня. Она была чем-то очень взволнована, возбуждена и даже не поздоровалась, а просто прошла на свое место возле стола.
- Извините, Андрей Петрович, за опоздание. Рассчитывала, что успею.
- Но ты же сказала, что едешь в область! - воскликнул озадаченный Роман. - Я так и Андрею Петровичу сказал.
Тоня с усмешкой посмотрела на него:
- Плохой из тебя будет разведчик! Я тебе сказала, что еду в областной центр, а села в автобус, идущий в противоположном направлении, в Тепломорск.
Оленич засмеялся:
- Это вам урок бдительности и наблюдательности! Ну что, на сегодня, думаю, хватит. Следующая наша встреча состоится в воскресенье, в десять утра.
Ребята разошлись, но Тоня сидела на стуле, и лишь взглядом провожала уходящих.
- Ты не идешь купаться? - спросил Роман, задерживаясь в дверях.
- Идите, я вас догоню. У меня есть дело.
Оленич ждал. Он понимал, что Тоня что-то хочет сказать ему наедине, потому что он угадывал ее нетерпение по горящим глазам и по алым пятнам на щеках.
В кабинете стало сумрачно, а через несколько мгновений где-то далеко в степи громыхнуло. Андрей выглянул в окно:
- Только что была ясная погода, и вдруг сумерки… Какая черная туча над селом! Ну, рассказывай, а то начнется гроза и я не успею домой: мне бы не хотелось промокнуть.
- Тогда быстрее пойдемте. Я вам дома расскажу…
23
Оленич и Тоня, сидя во дворе на скамье, тихо переговаривались. Кажется, они напрасно опасались грозы: тяжелые черные тучи, угрожающе прогремев, быстро уходили от моря в сторону степи. Девушка все не начинала свой важный, как она говорила, разговор, и Андрей Петрович не торопил ее. Еще полудетское чистое лицо сейчас казалось озабоченным и чрезмерно серьезным. Что-то коснулось ее сознания и сердца совсем не детское - непривычное и неприемлемое.
Оленич поднялся и, извинившись, прошел в сад. Через минуту принес несколько крупных яблок и, положив их на столик, сказал: