- Да, боюсь: вдруг Оленич махнет в Булатовку?
- Не думаю. Если и поедет, то не сегодня и не завтра. У тебя есть время перепрятать свои богатства в другое место, а потом залечь и замереть. Почему бы некоторое время тебе не пожить где-нибудь подальше от этого городка?
- Здесь близко граница.
- А чем Одесса не граница? Там затеряешься, как песчинка на пляже.
- Что ж, возможно, ты прав…
Для Крыжа сейчас было жизненно важно, чтобы рядом был надежный человек, а кто может быть надежнее сына? Как ни крути, а нужно полностью раскрыться перед ним и потом начать совместные действия. Иного выхода нет.
- Эдик, сынок, видно, пришло время нам с тобой договориться: или заключить союз, или разойтись. Дело наше не терпит затяжки. Ты не прав, назвав меня паникером. В этом ты ошибаешься. Просто я сейчас особенно осторожен - и перед тобой, и перед своими заклятыми врагами. Стараюсь сделать шаг без малейшего шороха, пройти между людьми незаметно, слово вымолвить неслышно, исчезнуть бесследно. Подытожим, что на сегодня для меня самое опасное? Дремлюга - раз. Оленич - два. Ты - три. Не обижайся, я должен учитывать все. Вдруг ты не пойдешь со мной? Значит, будет оставаться опасность, что ты выдашь меня. С теми двумя мне управиться труда не составляет. С тобой - трудно. Ты мой сын. Мне больше всего на свете хотелось бы заключить с тобой дружественный союз. Со своей стороны, я бы обязался не вмешивать тебя в свои опасные дела, чтобы на тебя не падала моя тень. Но я хотел бы знать, что ты все сохранишь в глубокой тайне, будешь помогать. И вот я спрашиваю тебя, сынок: какое ты примешь решение? Только не спеши и обдумай все, прежде чем свяжешься со мной али разорвешь нашу связь. Но знай: как только я избавлюсь от этих двух свидетелей, так ты станешь очень богатым человеком и перед тобой откроются такие возможности, о которых можно только вычитать в сказках. Я обладаю золотом и драгоценностями на сотни тысяч рублей. Чтобы ты поверил, я даю тебе эту вещицу…
Старый Крыж вытащил из-под кровати баул, из него достал темно-синюю, украшенную серебром и бирюзой шкатулку. Открыл и показал сыну: Эдик ахнул от удивления. На темно-вишневом бархате лежал женский гребень неописуемой красоты, отделанный золотом и камнями. Не просто гребень для волос, а королевская корона!
- Что это? Откуда?
Крыж был доволен тем, какое впечатление произвел на сына.
- Оттуда, - тихо ответил старик, - из войны.
- Но этому же цены нет!
- Всему есть цена, сынок. Всему. Ты вот - мужик, но даже у тебя заблестели глаза при виде этой безделушки. Неужели устоит твоя гордячка, когда ты ей поднесешь такую дивную вещь? Распластается, поверь… Покоришь ее - капитану припадок обеспечен! Только совладай с нею.
- Может, она и возьмет гребень, может, и подпустит меня к себе… Но чую, что не откажется от своего инвалида.
- Да потом она тебе и не нужна будет. Больше того - ты ее отвергнешь, и с позором. И чтоб об этом все узнали.
- Швырнет она мне в лицо этот гребень! - вздохнул Эдик.
Крыж засмеялся:
- Еще не было в мире женщины, чтобы взяла и бросила в лицо любовнику пять тысяч рублей!
- Пять тысяч? Старыми, конечно?
- Новыми, сынок, новыми.
- Неужели ты думаешь, что с такими ценностями останешься незаметным? - спросил озадаченный Эдуард.
- Нам лишь бы продержаться некоторое время, пока не выпадет случай перейти границу. Мы должны с тобой перебраться на Запад, ну хотя бы в западную Германию. Я уверен, там найдутся у меня и защитники, и покровители. Я хорошо на них работал, и они помнят меня.
- Страшные вещи ты говоришь, отец… Но я тоже рисковый парень: будь что будет! Я согласен стать твоим союзником и помощником. Где наша не пропадала!
А старый Крыж вдруг выпрямился, как-то даже помолодел, словно его мышцы налились силой, в глазах блеснул зловещий огонек. Подбоченясь, заговорил:
- Если бы ты знал, сынок, как я ненавижу всю эту мразь! Ненавижу этих людей, у которых ничего нет. Ненавижу эту страну, нищую и безалаберную! Если бы в моих силах было, я не задумываясь сбросил бы все атомные бомбы мира на эту страну!…
Эдик испуганно смотрел на старика, потом тихо спросил:
- Послушай, а тебе не кажется, что ты слегка чокнулся? Может быть, тебе нужен психиатр? Так мой шеф может порекомендовать - у него знакомая заведует психиатрической клиникой.
Крыж засмеялся:
- Нет, сынок! Со мной все в порядке. Просто я рад, что мы начинаем новую жизнь, что мы с тобой рядом! Я радуюсь, а это придает сил.
- Мне тоже интересно испытать себя, - сказал Эдик, пряча в свою сумку шкатулку с гребнем. - От одной мысли, что Людмила так близка, голова кружится!
- А вот это лишнее, - вразумительно произнес отец.
20
Андрей уговорил Николая остановиться у Криницких. Кубанов сразу же сказал, что пойдет на почту, чтобы переговорить с редакцией. Он зашел за Эдиком: вдруг какое задание будет из отдела иллюстрации? Ответственный секретарь, узнав, что рядом с редактором находится фотокорреспондент, попросил срочно прислать снимок о жизни госпиталя.
- Слыхал? - спросил Кубанов Эдика. - Надо работать, а не дурить.
Потом Кубанов попросил соединить его с клиникой невралгии и начал рассказывать об Олениче, и Эдик понял, что редактор говорит с той самой женщиной, на даче которой они были с шефом. Но, вслушиваясь в разговор, понял, что женщина оправдывается и говорит, что все минуло, что у нее семья, старший сын уже в армии, и просила передать капитану, чтобы не обижался, ехал лечиться и устраивал свою жизнь.
Эдик заметил, что возвращался в госпиталь Кубанов в приподнятом настроении. Во дворе госпиталя любовался домиком Криницких, потом попросил Эдика сделать видовую открытку в цвете: на память.
«Картинка что надо! - подумал Кубанов, разглядывая теремок в стиле старинных фамильных замков, какие он видел в альпийских предгорьях во время войны. - Куда, к черту, Андрей срывается? Да это же райский уголок! Горный, чистый воздух, красивая панорама природы, тишина, роскошный коттедж, красавица, любящая и заботливая. На дьявола ему те таврические степи? Что он, пахать и сеять собирается? Какая там жизнь? Только и того, что море и солнце? Солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья? Пожалуйста, поезжай туда на два-три летних месяца и принимай солнечные и морские ванны! А потом сюда, в уютный уголок, в тишину! Ах, Андрей, Андрей! Упрямый как бык!»
На дорожке появился незнакомый смуглолицый паренек: Кубанов с любопытством всматривался в юношу, который чем-то походил на Людмилу. Может быть, смуглостью кожи и темными волосами? Может, глазами? Нет, у паренька глаза просто темно-карие, почти черные, а у нее, как ему показалось, были цвета перезрелых вишен.
- Как звать? - обратился Кубанов к юноше. - И кто ты есть?
- Виктор Калинка. Сын Андрея Петровича. А вы - Кубанов Николай Григорьевич? Я о вас много чего знаю. Капитан рассказывал о вас легенды.
Но Кубанов, казалось, не слышал, о чем говорил парень, он напряженно старался сообразить: какой сын, откуда? Почему же Андрей ничего о нем не сказал? Странно. Казалось, что в его жизни все стало ясно. И вот загадка: сын.
Виктор отворил дверь в дом, а Кубанов никак не мог отрешиться от раздумий, но Эдик вывел его из задумчивости:
- Во дает капитан! Безногий, а шустрый!
Кубанов очнулся, нахмурился и бросил своему спутнику:
- Отставить зубоскальство?
- Ладно, шеф! Постараюсь быть посторонним в ваших делах.
Очутились в прихожей с четырьмя дверями и деревянной лестницей на второй этаж. К ним вышел хозяин квартиры Гордей Криницкий. Кивнув Эдику как знакомому, подошел прямо к Кубанову и, протягивая руку для приветствия, с улыбкой произнес:
- Жаль, что не получилось сюрприза! Мы с сестрой хотели пошалить и обрадовать Андрея неожиданностью. Видно, судьба не любит таких шалостей. Прошу, Николай Григорьевич, проходите в биллиардную - там просторно и прохладно. И можете курить, если страдаете этим недостатком.
- Гордей Михайлович, у вас тут райский уголок! - воскликнул Кубанов, озираясь. - И чего это Андрей вздумал покидать его?