Старик пошел в дом и, не зажигая огня, улегся в постель в потемках, а Оленич, лежа на кровати, долго читал книжку без обложки, найденную в старом одежном шкафу.
Никак не удавалось Оленичу уснуть, только перед рассветом задремал, но словно кто-то окликнул его, и он подхватился. Как ни рано он вышел во двор заняться гимнастикой и умыться, а дядька Федос уже был на ногах. Вскоре хозяин позвал Андрея под абрикосовое дерево к маленькому столику:
- Вчера ты меня угощал, сегодня я тебя. Пожалуй, Андрей, к столу.
На сковороде шипела яичница на сале, кувшин молока да кусок холодной баранины. Андрей вожделенно поглядывал на стол.
После завтрака они пошли в сельский Совет.
Дверь в кабинет председателя была полуоткрыта, и Чибис с Оленичем видели, что там уже есть люди. Она о чем-то живо говорили, даже вроде бы спорили. Вначале Андрей не прислушивался к разговору, но еще не мог воспринимать все так, как воспринимает местный житель. Дядька Федос даже приблизился к двери, чтобы лучше слышать. Чибис, поманив Андрея пальцем, стал ему объяснять, кто находится в кабинете:
- Вот тот за столом, круглолицый, розовощекий, который лениво сидит в кресле, - это и есть наш голова, Яшка Пастушенко. А вот тот, лысый, с приплюснутым, как у совы, носом - директор школы Лука Лукич. Он здесь вроде поп на селе - старается всех приноровить к себе, к своим понятиям. А тот военный - это Отаров, начальник пограничной заставы. Сама застава в Тепломорске, но тут он бывает часто. Все хочет ребят наших приучить к военному делу, а Лука Лукич - ни в какую. Говорит, учить юношей владеть оружием - это значит пропагандировать войну, что запрещено законом.
- Погодите, погодите! - повысил голос Васько. Подошел к столу председателя, оперся обеими руками и назидательным тоном, точно с трибуны начал говорить: - Что такое школа? Учебное заведение. Оно призвано дать детям всесторонние знания, которые пригодятся им на протяжении всей жизни. И знания все эти - созидательные. Школа воспитывает и развивает творческие способности подрастающего поколения. А что вы предлагаете, товарищ майор? Во-е-ни-за-ци-ю! Созидание и наука разрушения? Согласитесь, это противоположные поприща!
Но пограничник не среагировал на эмоциональный подъем Васько и спокойно ответил:
- Ты не прав, и как директор, и как человек. Юноши обязаны служить в армии.
- Не отрицаю. Защита Отечества, как говорится, - священный долг каждого! - выпалил, точно школьник, Васько, но в его голосе была нотка насмешки.
- Кто же должен готовить их к защите?
И все тем же насмешливым тоном Васько ответил:
- Армия. Для обучения владению оружием их и призывают на службу.
- Но они первичную подготовку должны пройти дома.
- Пусть военкомат занимается.
- Это правильно. Но вы шефствуете над заставой, застава над школой, а у нас нет настоящей дружбы. Ваша школа не дала за последние пять лет ни одного рядового пограничника, я уж не говорю об офицерах. Только потому, что лично ты, Лука Лукич, против наук военных.
Пастушенко откинулся на спинку кресла и похлопал ладонью по столу:
- Товарищи, товарищи! И школа, и служба в армии - наше общее дело. И тот, кто не заботится о грамотной, крепкой армии, тот помогает войне. А вот это действительно запрещается.
- Ну, знаешь, Яков! Ты все-таки осторожнее с ярлыками и выводами. Хотя грамотишка у тебя слабенькая, но понимать же ты обязан, что сейчас нужнее народному хозяйству - хороший инженер или вооруженный до зубов солдат?
- Ярлык я тебе не вешаю. Ты брось свою заносчивость. А вот мыслю я так: надо охранять государство. Слишком много охочих до нашей земли. Понял? Ты где был во время войны? Учился. Воевали другие. Погибали другие. Ты учился, а недоучки ползли с гранатами под танки. Ишь, какой ты мудрый, Лука Лукич, за чужой счет! Да, да! Вот я и себя не пощажу: почему до сих пор при сельсовете нет военно-учетного стола? Во многих сельских Советах имеются. Ничего, я займусь этим. Надо ребят учить, чтобы призывник шел в армию, имея начальную военную подготовку. И нечего на военкомат кивать: кого мы даем военкомату? Девочек для балета, а не юношей. Ишь какой балетмейстер ты, Лука Лукич!
- Что это на тебя наехало? - возмутился директор школы, - Ты хочешь школу превратить в казарму? А вы, товарищ майор, может, пришлете офицеров-надзирателей?
- Никто офицеров вам не даст. Их и так мало. Война поглотила лучших кадровых командиров. Не пришлем. А вот военрука вам иметь следует.
- Никогда! Да нам и по штату не положено.
Пастушенко вдруг покраснел еще больше и стукнул кулаком по столу:
- Положим!
Васько угрожающе бросил председателю сельсовета:
- Посмотрим!
Андрей почувствовал, как все его нутро напряглось, как волнение подкатывалось прямо под сердце, и шагнул в приоткрытую дверь. Но Федос Иванович, проявив незаурядную прыть, юркнул вперед, вырос в кабинете прямо из-под костылей Андрея.
- Здравствуйте, люди добрые! - поздоровался Чибис. - Я тут пришел к тебе, Яков Васильич, со своим постояльцем. Можно сказать, со своим отныне членом семьи. Запиши его на жительство в нашем селе.
Оленич вытащил документы.
- Только что демобилизовался. Все время по госпиталям валялся. Вот решил жить в вашем селе. Оленич Андрей Петрович, капитан, член партии. Сюда приехал по совету врачей.
Федос Иванович с гордостью объяснил:
- С капитаном мы познакомились в госпитале. Он - самый близкий друг Петька нашего, Негороднего. При мне и при Варваре Корпушной Петро просил капитана ехать в наше село. И мы просили. И он уважил нашу просьбу. Так что не только доктора…
Лука Лукич насмешливо бросил председателю, кивнув на Оленича:
- Получай, Яков Васильевич, еще одного Латова!
Оленича больно кольнула недобрая реплика директора школы.
Пастушенко на какое-то мгновение нахмурился, проговорил виновато:
- Наш сельсовет небогат. Но уж если нужда возникнет, заходите.
Андрей успокоил его:
- Что солдату нужно? Харчи и крыша над головой. Жилье мне дает Федос Иванович. Я получаю пенсию, на пропитание хватит.
- Ну, тогда у меня возражений не будет. Все оформим, как следует.
Начальник погранзаставы спросил:
- Пехота?
- Все было, товарищ майор. Был пулеметчиком, командовал эскадроном пулеметных тачанок, стрелковой ротой, но кадровый - пулеметчик.
Отаров подошел и пожал Оленичу руку, представился:
- Майор Отаров. Здесь бываю часто: граница! За морем - Турция. Но и другие заботы есть. Может, организуем встречу с молодыми бойцами?
- Подумаю. Дело-то для меня новое.
- На партийный учет в колхозе надо становиться. При сельсовете нет первичной, - объяснил Пастушенко.
Васько уверенно воскликнул, как отрезал:
- Николай Андреевич не разрешит брать на учет инвалида: это же еще один нахлебник для колхоза!
- А кто такой Николай Андреевич? Секретарь райкома?
Пастушенко объяснил:
- Магаров, председатель нашего колхоза. Но он является членом бюро райкома партии.
- Сможет он поставить меня вне партии? - смеясь, спросил Оленич.
- Он все может! - многозначительно воскликнул Лука Лукич.
7
В Тепломорском райкоме партии без всяких препятствий выписали прикрепительный талон в партийную организацию колхоза «Верный путь», и в тот же день Оленич пошел в партком. Длиннолицый и густобровый секретарь парткома хмуро смотрел, как инвалид усаживается на стул, как прилаживает к стене костыли, как достает партбилет и прикрепительный талон. Хотя фамилия у секретаря - Добрыня, но смотрит он не очень гостеприимно.
- Инвалид, инвалид… Многовато их у нас инвалидов да пенсионеров. А колхоз, прямо скажу, не миллионер.
- Да, не очень рады вы новым коммунистам. Их тоже у вас избыток?
Только теперь, после этих слов, сказанных со значением, Добрыня внимательно посмотрел в лицо Оленичу: