- Червонец! - воскликнул Эдик. - Вот это фокус! И что, все так подкованы?
- Иначе зачем бы я их возил с собой? Возьми, это тебе командировочные. Можешь отнести любому стоматологу, он тебе отвалит не глядя триста рубликов. Можешь, конечно, через свою Ренату, но она комиссионные сдерет с тебя.
Не заезжая в село к матери и почти нигде не останавливаясь, Эдик поехал прямо в Тепломорск. Через двое суток он уже выпросил место в тепломорской гостинице, похожей на казарму, и пошел побродить по приморскому городку. На берегу увидел забегаловку, где жарили шашлыки и продавали водку. Устоять против такого соблазна Эдик не мог и вошел - водочные пары, запах жареного мяса и лука, горелого масла как будто бы обволокли его. Гул голосов, сизая дымка и все ароматы кухни напоминали портовые кабаки, где все были равны и где знакомились после первой чарки. Эдик остановился возле столика, за которым сидели двое, по всем признакам местные - скупые на закуску, не спешили с выпивкой ввиду скудности средств и в надежде на какого-нибудь знакомого ханыгу. Пожилой человек в полотняном костюме, хотя возле моря в предвечерье не так было знойно, как Днем, неспешно курил папиросу, шаря глазами по всему залу. Молодой, примерно одного возраста с Эдиком, сидел, пьяно свесив голову. Спросив разрешения присесть Эдик опустился на стул и осмотрелся.
- Как шашлыки? - спросил он, обращаясь к старшему. - Я тут впервые, еще не ознакомился с обстановкой.
- Шашлыки? - вдруг оживился старший. - Здесь, брат, шашлыки лучше кавказских! Только дороговато - по рублю.
- Ну, разве это цена для хорошего шашлыка? - спросил Эдик. - Во Львове в кавказском зале - по три рубля.
- Не для нас! - махнул рукой пожилой.
- Может, выпьем за знакомство? - спросил Эдик, - Подадут или надо стоять в очереди?
- Если бы ты сам по себе, то стоял бы как миленький. А с нами - полное обслуживание!… Аня! Убери со стола! - громко скомандовал мужчина, обернулся к Эдику и мелко, дрожащим голосом засмеялся: - Это такой условный сигнал - убрать и подать. Вот она: прошу любить и жаловать - Аня, наша разлюбезная Аня…
- Ну, раззвонился! Клиента нашел, что ли?
- Это я попросил! - вежливо сказал Эдик. - Для начала нам бы по шашлыку и бутылку водки…
- И пива, - добавил новый приятель.
- Значит, и пива, раз уважаемый Петр Иванович…
- Да нет же, Артур Химович!
- Ну да, раз уважаемый Артур Химович желает пива, то подать.
- У вас тонкое обхождение, э…
- Правильно, Эдик.
- Так вот, Эдик… Лучше - Эдуард! Король Эдуард Пятый! А? Я, брат, тонко понимаю красоту, Эдуард - это мощно, как армада кораблей! Сильнее, чем Нельсон. Извини, Эдуард, что я легкомысленно одет. Но наш приморский городок имеет свой норов и права. Оригиналов у нас, как и гениев, больше, чем в Одессе, но мы непризнанный город. Наше время еще не настало. Но оно придет, Эдуард! Наши отцы города - все, сколько их ни было, - превеличайшие оригиналы! Собачьи дети! Выпьем за свой норов - каждому! А? Звучит?
- Здорово! - Эдик искренне восхитился своим новым знакомым. - Аня, пожалуйста, убери посуду, - громко добавил он. Она подошла, хмуро глядя на подвыпившего седого, покачала головой. А Эдик уже командовал: - Пожалуйста, все еще раз, и вот вам за обслуживание три рубля.
- Молодой мой гений! Маэстро! Да вы здесь больше свой, чем я, проживший тут долгую творческую жизнь. Петька! - толкнул парня, но тот, молча и ни на кого не взглянув, встал и, пошатываясь, вышел. - Жидок еще парнишка. Жалко мне его. И ее надо бы ему пить, а вот сопровождает меня, учится.
Выпили. Собственно, Эдик старался не пить, но делал вид, что пьет.
- Слышал я о вашем городке. Говорят, что тут скоро будет большой курорт…
- Только не надо про Васюки! До Одессы мы не дорастем, но оригинальными будем дольше. Она настолько большая и настолько полна гениев, что их там уже никто не замечает. А у нас все будет долго новым и оригинальным.
- В автобусе мне рассказывали, что кто-то у вас тут двадцать лет просидел в пещере.
- Дремлюга, - схватил сразу нить разговора Артур Химович. - Но не двадцать, а почти двадцать три! Тоже оригинал!
- Вот бы повидать! Бутылку бы поставил, чтоб только поглядеть!
- Ты мне друг? Я тебя уважаю, как молодого бога, и поэтому все тебе покажу. Пойдем.
- Пойдем.
Поднялись. Артур вдруг посмотрел на стол:
- Нехорошо. Не убран стол. Надо бы допить, а?
- Давай.
Эдик разлил остатки водки…
Когда уже шли по вечерним сумеречным улицам, Эдик пытался разузнать о Дремлюге побольше, но так, чтобы Артуру это не запомнилось. А эта родственная Эдику душа сама шла ему навстречу.
- Говорят, что он тронулся умом в той яме? - спросил Эдик.
- Слегка чудит дед. Одни говорят, что спятил, некоторые думают, он придуривается. Чтобы его не трогали. Да ты сам можешь убедиться: иди по этой улице три квартала, справа увидишь улочку Короткую. На углу - хата его сестры. Он там живет. Но предупреждаю: слабонервному лучше не встречаться: Страшный, как Кощей, - глаза выпученные, борода длинная, до пояса…
- Интересна получается - на улице Короткой длинная борода!… Ну, я пошел в гостиницу, завтра встретимся на шашлыках…
- Эх, Эдуард Пятый, если бы ты там появился с утра! А?
- Приходи к семи.
- Что я тебе скажу, Эдуард, - тебе надо жить только здесь и нигде больше! Нам такие люди нужны, чтобы Одессу-маму перечудить.
Эдуард поспешил расстаться со словоохотливым свободным художником Артуром Химовичем, сделал вид, что пошел к гостинице, но, пройдя квартал и потеряв из виду своего спутника, повернул в сторону Короткой. Угловую хату он определил сразу, постучал в калитку. Вышла подслеповатая старуха, долго и подозрительно всматривалась в незнакомого человека, потом спросила не очень доброжелательно:
- Шляются тут… Чего тебе?
- Переночевать негде, бабуся, ищу, ищу и не найду, где бы переспать до утра. Деньги у меня есть, я бы не поскупился. Найдется у вас уголок? Я вам дам пять рублей за одну только ночь…
Глаза у старухи потеплели, и она открыла калитку:
- Никого не пускаю на квартиру, но ты можешь переночевать.
Завела она его в почти пустую и холодную комнатенку, скорее кладовку, чем жилье, показала на диван, принесла подушку и одеяло. Эдик вытащил из кармана трешку и протянул старухе:
- Может, купите где у соседей кринку молока да кусок хлеба: с утра ничего не ел.
- Эх, какое теперь молоко! Люди коров не держат… Разве Сагайдачиха продаст: у нее коза дойная.
- Вот и хорошо.
- Посиди тут, через час принесу, она, наверное, еще не доила…
Старуха ушла. Эдик решил осмотреть дом. Открыл дверь, и вдруг прямо перед ним запрыгал на тонких костлявых ногах высокий дед с длиннющей бородой. Лампочка горела слабо, и вся фигура деда казалась неестественной, призрачной. Вот, значит, какой Дремлюга! И вправду, если бы не знал, то обмер бы со страха. Привидение вытаращило белые глаза, приложило к вискам тонкие указательные пальцы с длинными закрученными ногтями и запрыгало вокруг Эдика, повизгивая и выкрикивая:
- Ты?! Шварц?! Ты - призрак! Хо! Хо! Изыди! Сгинь, сатана! Я - черт! Я - черт! - Вдруг остановился и спросил: - Ты чего, Феноген? А где твой шрам?
Эдик понял, что никакой он не помешанный, этот Дремлюга. Вон как испуганно смотрит! «Значит, он принял меня за Крыжа? Выходит, я похож на отца? От этих мыслей впору самому перепугаться…»
- А, ты с того света! Сгинь, сгинь, Шварц!
- Молчать! - грозно проговорил Эдик. - Где твой аппарат? Где снимки? Где негативы? Давай!
Перепуганный Дремлюга кинулся открывать крышку в подполье. Эдик вытащил из кармана фонарик и полез следом за хозяином вниз.
- Там… Там, - протянул дрожащую, костлявую руку. Вдруг упал на колени: - Не убивай! Все забирай, но не убивай!
- Не верещи! Давай все сюда…
Дремлюга подал полевую сумку, туго набитую бумагами. Но Эдику некогда было разбираться: вот-вот должна была вернуться старуха с молоком. И действительно, только он уселся у себя в каморке, как появилась она. Он наспех выпил молоко и сказал, что пойдет погулять на улице.