13. Боровуха-2. Первые три дня.
Вода, трое суток без воды. Рисую пленных. Сцена со снегом и сцена с Толстым.
Когда нас привезли в лагерь Боровуха-2 из Витебских лагерей, нам в эшелоне, затем в лагере не давали пить. Это длилось пять суток. По дороге колоссальное количество умерло. И в лагере сразу заперли в корпуса и не дали воды, а в тех, кто пытался достать снег из окон, стреляли. Смертность стала повальной. Это было задумано, проводилось планомерное, методическое уничтожение военнопленных. Позднее, когда стали выводить на работы, офицерам не разрешалось работать — тоже намеренно, от этого их умирало в два раза больше.
14. Новый годе лагере военнопленных, и как меня благодарил незнакомый пленный, что подарил радость людям. Тоже ополченец, он из дворян был, бывший помещик.
9 июля 1984
4. Перевязка раненых в правлении. — Разговор с Лешкой
Описать подробнее первый день плена.
«Обыск» — короткое и непонятное соприкосновение с немцами.
Встреча с Лапшиным.
После обыска нас с Лешкой нашел харьковский переводчик и повел в колхозное правление. Я попадаю в избу с ранеными и там перевязываю. В избе находилось человек тридцать раненых. Оказалось, это собранные с поля боя бойцы соседнего с нами батальона, который почти полностью уничтожили. Предстоял этап пленных в Холм-Жирковский, и немцы готовили к переходу раненых.
Первые перевязки раненых. Повязки, которые я снимал (в основном на ногах и руках) были сделаны обмотками, я тут первый раз увидел и удивился, как быстро, за сутки уже, заводятся черви. Стал промывать, мазать йодом и перевязывать бинтом, а сверху обмотками, и опять подумал — до чего гениально необходимая вещь обмотки русского солдата, они облегали и плотно держали шинки на переломанных костях; а нас, санинструкторов, этому не обучали, до этого, видно, додумались сами солдаты в эту ночь.
Вышли из правления, и я сказал Лешке:
— Знаешь, мы, кажется, не туда попали. Надо подаваться в партизаны.
Я увидел изменника; я увидел этих людей, раненых, и понял, что они обречены, раз они не смогут идти. Для меня стало ясно, что надо бороться, чтобы не оказаться в таком же положении, ждать изменений, идущих сами собой, нельзя.
И еще одно, у меня забрали винтовку. Лешкину винтовку не нашли, я ее хорошо запрятал, а свою не успел, и когда я лишился оружия, то тут появилась острая необходимость добыть его. Вот что значит противоречивость человеческого нутра. Потому назавтра, когда нас поведут по этапу и мы попадем на место боя, уже с Алексеем мы пройдем по всем окопам, чтобы найти какое-то оружие. Но ничего не нашли. У меня отчаяние было: как легко потерять — и как тяжело добыть! И мы решили ждать случая для побега. Я уже думал о побеге. Как быстро наступил перелом во мне, Алексей шел за мной, я был лидер.
Но там, где мы были, а потом бродили по лесам в окружении, мы видели, что ни лес, ни народ, с которым встречались, не помогут нам партизанить, мы были чужими в тех местах, население относилось плохо. Позднее, в партизанах, у нас с каждой бабой партизан выезжал пахать, который и помогал, и охранял, чтобы внезапно на нее не напали, и люди отвечали заботой, старались помочь. Но это другое время. А тут начало войны, еще месяц, две недели назад мы слышали… В поисках чего-то съестного, подошел к огороду и попросил:
— Тетка, продай пару огурцов. А она:
— Три рубля дашь, солдат? Я ей и сказал:
— А щоб ты ими подавилась и не отхаркалась! Следовательно, это звучало в ушах и напоминало, что тебе не помогут. Так же как та, что только что пришла горшочек спрашивать в бомбоубежище, и нам пришлось поднять руки.
Это время, когда каждый надеялся, что война не заденет его крылом, а пролетит мимо. Поэтому каждый и искал места в «хате с краю». Пройдет время, и, когда люди увидят, что горят и хаты с краю, и хаты у дороги, они начнут действовать и помогать борьбе за свою родину. А в начале…
Но я не представлял, попав в машину плена, как рассчитана была вся твоя психология и каждый приказ рассчитан так, чтобы дать надежду на освобождение: немножко потерпите — и мы вас освободим. Перед этапом нам говорили:
— Мы не можем распустить вас на четыре стороны. Мы должны довести вас до лагеря, чтобы заполнить анкеты и оформить документы. Откуда вы — туда мы вас и отпустим. Чем скорее вы дойдете, тем скорее мы вас отпустим. Торопитесь домой, иначе у вас дома земля будет разделена между пришедшими раньше.
И все время повторялось:
— Мы воюем с евреями и коммунистами. С русскими мы не воюем.