— Лисицын! — окликнул его кто-то. — Лисицын, чорт возьми!
К нему бежал, звеня шпорами и громыхая шашкой, смуглый от загара офицер с закрученными кверху соломенного цвета усиками. Не дав Лисицыну опомниться, офицер с размаху поцеловал его в губы:
— Ах, чорт возьми! Вот встретились…
«Сотников», сообразил Лисицын и тоже обрадовался встрече.
— Вот какой ты стал!
— А ты какой стал!
Сотников был в Петербурге по делу и сегодня ночью собирался уехать. Он торопливо расспрашивал:
— Ну, живешь как? В министры попасть, наверно, целишься? Не служишь еще? Да-а, ты ведь богатый!
— Какой там богатый…
— Не скромничай, знаю! А этот… тоже был в Горном институте… как его… помнишь, ты с ним все разговаривал?
— Глебов?
— Да-да, Глебов! Где он?
— Глебова нет, — строго сказал Лисицын.
— Неужели умер?
— Нет. — Лисицын понизил голос: — Арестован. В Сибирь сослали.
Глаза Сотникова округлились.
— Да что ты! — зашептал он. — За политику? Ай-яй-яй! — И схватил бывшего соседа по парте за рукав.
Тот поморщился: может быть, не надо было рассказывать о Глебове? А Сотников допытывался, хотел знать:
— На каторжные работы? Или так?
— Откуда же я знаю? — ответил Лисицын сердито. — Понятия не имею. И давно это было.
Они свернули на Адмиралтейскую набережную. В Неве поблескивало сиреневое небо, здание Сената темнело на другом берегу.
— Давно это было, — сказал Лисицын, когда молчать стало неудобно. — Твой полк, значит, участвует в маневрах? Я верно понял?
Сотников достал из кармана часы с цепочкой, ахнул, вскрикнул, что полковник приказал ему быть на вокзале, потряс прежнему «однокашнику» руку и быстро пошел, почти побежал, звякая шпорами, по направлению к Невскому. Из сумрака донесся его голос:
— Извозчик! Извозчик!
Стояла светлая петербургская ночь.
Лисицын нажал кнопку звонка. Дверь открыла сама фрау Шеффер, толстая немка, у которой он снимал меблированную комнату «на всем готовом». Увидев квартиранта, фрау подняла ладони:
— О-о, вы есть одет, как граф!
Квартирант снял цилиндр и солидно улыбнулся; идя в свою комнату, сказал по-немецки: «Гуте нахт».
Он обещал наутро зайти к приезжему шахтовладельцу Харитонову, но теперь думать о скучных делах не хотелось. В шкафу, за стеклянными дверцами, тесными рядами стояли книги — надписи на корешках в сумеречном свете не были видны. Лисицын зажег лампу, задернул штору на окне, подошел к книгам. Он любил их и собирал изо дня в день, разыскивал редкие издания в книжных лавках. Труды по геологии, палеонтологические исследования занимали почти половину его шкафа. Сказочный мир: стегоцефалы, динозавры, археоптериксы. Стоит напрячь воображение — и стелется пар над теплыми древними морями, движутся чудовищные ящеры, растут леса гигантских папоротников. Видишь, где отлагались пласты угля; понимаешь, как образовывались горные породы, как с миллионами лет изменялось все лицо Земли.
«Ну вот, каждому свое!» вспомнил Лисицын об участниках сегодняшнего обеда и взял с полки книгу.
Тихо было и в комнате и за окном. Где-то далеко про-цокали копыта лошади.
Перелистывая страницы, он погрузился в привычные мысли: задумался о связи между океанами каменноугольного и пермского периодов; один из них, каменноугольный, очевидно, прямо унаследовал фауну другого, изменившуюся за десятки миллионов лет.
«Академик Карпинский, изучая древних моллюсков, доказал эту связь. Приложил к ним закон Геккеля. Смешно, почему говорится: Геккеля? За три года до появления работы Геккеля совсем сходные идеи высказывал наш Ковалевский. Вот «Мемуары Академии наук». И при чем тогда здесь Геккель? Заметь, Лутугин не очень перед ним расшаркивается, перед Геккелем то-есть. Прямо сказать — нет. А Геккель же о Ковалевском не мог не знать».
Лисицын прислушался к шагам запоздалого прохожего — звуки на улице затихли, снова наступила тишина, — затем взял с полки еще несколько книг, положил их на письменный стол. Снял сюртук, принялся читать монографию Карпинского о раковинах ископаемых моллюсков — аммоней. Читал до самого восхода солнца.
Шахтовладелец Харитонов встретил приглашенного инженера сладенькой улыбкой:
— Господин Лисицын? Боже мой, а я-то вас уже поджидаю! Чем потчевать вас? Стакан вина?.. Нет? Ну, как угодно, как угодно…
Они сидели в креслах в номере гостиницы. Инженер держал в руках перчатки и внимательно слушал. Шахтовладелец, сопровождая речь суетливыми жестами, рассказывал: