Виктор Иванович был вхож в генеральскую семью. И Алексей Николаевич почти догадывался, что профессор мог активно общаться с обеими дочерями, но повлиять на это или исправить ситуацию он почему-то не мог или просто не хотел. Да и дочери не желали даже слушать отца, который то и дело начинал зудеть, читать нотации по поводу семейно-брачных уз, супружеской верности и т.д. Более того, однажды Алексей Иванович, приехав на фамильную дачу (в Ленинграде Далшфдалтбат Ули-Закантдыбекович Фейдюльпельдюзов стал служить с 1968 года, когда был переведен из города Хабаровска), застал оргии Дилфузы с профессором, который если бы не Алексей Иванович, мог бы запросто затрахать досмерти красавицу Дилфузу. Разговор у Алексея Николаевича с наскоро одетым профессором состоялся на повышенных тонах на веранде здоровенной дачи, а в комнате, почти без сознания и без малейших сил от многочисленного оргазма, пластом лежала обнаженная Дилфуза.
Алексей Николаевич, не давая Виктору Ивановичу времени на сборы с мыслями, на одевание, перешел в наступление.
- Ты что творишь? А? - кричал генерал на героя-любовника. - Что ты с ней делал, а? - продолжал истерить Алексей Николаевич.
- Да ничего особенного, трахал, - слегка смутившись, отвечал Виктор Иванович.
- Что? Трахал? - негодовал генерал, - А меня ты об этом спросил, урод? - генерал бегал по веранде взад-вперед, размахивая руками, словно мельница, вошедшая в разнос от штормового ветра.
- Алексей Иванович, да Вы не переживайте, - успокаивал Виктор Иванович, - я же не первый раз это делаю с Дузочкой.
- С кем? С кем ты сказал, урод? - почти фальцетом взвизгнул Алексей Николаевич и вдруг разом замолчал. Ножки-прутики старика подкосились и он бледный плюхнулся в кожаное кресло. Смуглое лицо стало приобретать белый оттенок. Глаза закатились, видно было, что дедуля теряет сознание.
Виктор Иванович не долго думая, откуда-то принес водку, быстро вскрыл поллитровку, и прямо из горлышка стал вливать генералу охлажденную жидкость. Генерал машинально пил. Жадными глотками он осушил две трети бутылки, и о, чудо!? Ожил, птенчик, ожил. Двумя руками взяв в руки бутылку, он пристально посмотрел на неё, а затем маленькими глотками, то и дело пуская во внутрь бутылки слюни, осушил сосуд до дна.
- Молодец, Алексей Николаевич! - только и молвил удивленный Виктор Иванович.
- Так, ладно, давай всё обсудим с тобой по-мужски. Готов? - Алексей Николаевич поудобнее расположился в кожаном кресле и поставил пустую бутылку на пол. - Ты попроси, дочку, чтобы она закуску нам сообразила и, вот что, неси-ка ещё водочки. Давай.
- Слушаюсь, Алексей Николаевич, - быстро отреагировал Виктор Иванович и скрылся за дверью.
Наступила легкая тишина. Стены были добротными, как и сами двери, дача-то была непростая, генеральская, построенная не абы-кабы, а нормально, из хороших, дорогих материалов.
Дилфуза продолжала находиться в отключке. Если бы генерал приехал на час раньше, то всё равно дочь его уже была затрахана в усмерть. Виктор Иванович, несмотря на свою тучность, был настоящей секс-машиной. Он был профессионалом своего дела, которое он не просто знал, но и страстно любил. Виктор Иванович не знал меры, он трахал всегда так, словно завтра в поход и это - в последний раз. Именно потому бабы от него не просто балдели, а сходили с ума. Их тянуло на него так, словно пчел на мед. Никакие тормоза не действовали, все женщины слетали с катушек и думали только одним местом, передком. Устоять было просто невозможно. Хотите верьте, хотите нет, ваше право...
Через полчаса на веранду вышла Дилфуза. Она была вся в засосах, с растрепанными волосами. Видок у нее был такой, словно по ней прошелся трактор. Почти не раздумывая, Дилфуза села на колено к Виктору Ивановичу, который рядом с ней казался Гуливером.
- Так вот, значит, дорогой мой Виктор Иванович, - спокойно, не торопясь продолжал генерал, - за всё надо платить.
- Согласен, - вставил профессор.
- Все платят и ты заплатишь, - Алексей Иванович мельком бросил взгляд на дочь и вдруг с ужасом понял, что только сейчас, здесь его любимица познала женское счастье. Сам он не отличался мужской силой, хотя и был отцом обеих дочерей. Но вывод он сделал, увы, правильный.