Интересные контрасты мы ощутили в следующей поездке на политический форум в Западный Берлин. По истории знали, что этот знаменитый город имеет два статуса: социалистического и капиталистического. Но то, что мы увидели, нас долго поражало. Едем привычным маршрутом по знакомому гэдээровскому Берлину, и, вдруг — шлагбаум, и через пять минут мы — в другом мире!
Рекламы, музыка, люди улыбаются, все вокруг яркое и необычное! Устроители фестиваля, извинившись, что в западноберлинском отеле нам не хватило места, предложили ночевать в восточном, но утром, мол, нас заберут на место встреч, в западный! Мы, конечно, согласились. Так четыре дня мы сновали из холодного в горячее!.. Здесь, вдруг, у меня начались, крупные нелады со здоровьем. Подскочило давление, я упал на землю, подскочили медики и отвезли меня в госпиталь под капельницу. Через сутки я встал, но с трудом отработал концерт. Позже, обследовавшись, понял — это нервная энергия, копившаяся годами, дает себя знать…
Пристальное отношении к нашему творчеству доказывал тот факт, что маститые и не очень маститые композиторы постоянно мне предлагали свои песни. Кроме Богословского, у нас уже был «джентльменский набор в виде Людмилы Лядовой, Юрия Саульского, Вячеслава Добрынина, Саши Морозова… Помню, как-то в гостиницу «Россия» пришел ко мне Юра Лоза, с грустью посетовав, что Бари Алибасов, его шеф, «попросил» из «Интеграла» (была такая классная саратовская группа), и ему негде «обнародовать» свои песни. Я включил магнитофон, и Юра напел под гитару несколько классных песен, в том числе — «Девочка сегодня в баре», «Мать пишет» и другие. Они мне очень понравились, это был какой-то «свежачок», после «кровь-любовь»! И, что самое главное, очень близко к нашему стилю! Но, взяв их в репертуар, нигде в эфире реализовать не получилось — Лоза был запрещенным автором. Однако, очень скоро он «легализовался» и стал петь свои песни сам. Я был этому только рад. И вот, Юра пришел на наш «сольник» в «Россию», принес новую песню и сказал: «Старик, я хочу тебе в знак уважения подарить вот этот шлягер», и спел на репетиции «Заповедные места». Это был хит! Второй припев я пел уже вместе с ним… Почти сразу же мой старый друг Тодик Ефимов, автор песни «Комната смеха» подкинул еще одну, «ломовую» — «Баба Яга». Ее он, признался, писал для Каплуна, видя, как тот дурачится за кулисами, и попал «в точку». Долгое время Боря, даже по сей день, не может выйти из этого образа. Это, как все роли знаменитого нашего кинокомика — Крамарова, сводятся к одной… Песня сразу понравилась народу, причем всем «слоям», благодаря опять ЦТ. Кстати, снимая ее на «Утреннюю почту, мы не уложились в график, и песню, снятую всего одним планом(!), временно положили на полку, в надежде доснять потом. Но, желая быстрее донести ее до зрителя, режиссеры все-таки «пихнули» этот полуфабрикат на экран, и в таком виде «Баба Ягу» эксплуатировали и дальше…
Оглядываясь назад, вспоминаю, как тяга к театрализации снова и снова давала себя знать, наверное, как и детская любовь к цирку. После «взрывающегося» патефона, в продолжении истории о «Бабе Яге», кладем «Кащея» на носилки, любезно подаренные медиками, и разыгрываем сценку прощания «Лешего» и «Бабы Яги» со сказочным монстром. В песне «Сон ковбоя» мне пришлось научиться играть на стиральной доске… Ну, а 13-минутный «Концерт для тромбона с оркестром» — это вообще клоунская пародия на симфонический концерт.