Он говорил еще что-то, подтверждая свои слова энергичными взмахами крупного кулака, а перед Ильмом совершенно неожиданно поплыли яркие, исполненные ничем не прикрытого натурализма картинки. Так тщательно, так старательно стертые из памяти картинки. Все лишь иллюзия. Такое не забывается. Не забываются низкие, влажные, покрытые налетом плесни своды казематов. Не забываются крепкие, сосредоточенно-деловитые заплечных дел мастера, облаченные в кожаные штаны и засаленные фартуки.
Не забываются аккуратно разложенные на покрытых бурыми потеками железных подносах топоры и топорики, тесаки и крохотные ножички, кривые пилы, иглы, шипы и клещи. И поверх всего этого истошные крики истязаемых и крепкий запах нечистот и крови…
Кафедра прикладной некромантии славилась тщательным подходом к подготовке специалистов. Для достижения желаемого результата методы использовали самые разные. Будущие некроманты за время обучения пробовали себя в таких неприглядных качествах, что знай, они заранее на какие прелести жизни их обрекут мудрые наставники, многие бы с легким сердцем прошли мимо потемневших от времени входных дверей магической школы. Под тщательным присмотром инспекторов студенты помогали божедомам по утрам освобождать улицы от накопившихся за ночь мертвецов, вместе с каторжанами, барахтаясь в тухлой воде, чистили от скопившейся грязи городские рвы, рыли могилы на кладбищах, прислуживали на городских бойнях, в анатомическом театре… Так же требовалось обязательное присутствие на всех публичных казнях. Однако, самым трудным было другое. Самым тяжелым испытанием для всех было посещение четыре раза в неделю, на долгие четыре часа каждый день пыточного чертога. Сие мрачное заведение без работы не простаивало никогда. Кто сказал, что некромантия черное искусство? Нет, господа, чернее пыток нет ничего… Сокурсники Ильма выживали, как могли. Кто-то с завидно регулярностью падал в обморок, набивая синяки и шишки об нехитрые предметы тюремного обихода, кто-то пристрастился жевать дурную травку, тайком прикупаемую у ночных торговцев, кто-то просто напивался в свободное время. Были и те, кто не выдержав чужой боли и страданий, просто уходили, наплевав на с огромным трудом сданные сложнейшие вступительные экзамены и маячившую в перспективе карьеру костяного мастера. И так все шесть лет. С отработкой всех пропусков в двойном размере.
Нельзя сказать, что преподаватели желали развить в своих учениках садистские наклонности, или довести до сумасшествия. Просто они весьма резонно считали, что человек, решивший повелевать миром мертвых, должен пройти через все. Ильм прошел. Прошел, сжимая зубы, как и многие рядом с ним. Прошел, считая все новые и новые седые волосы и борясь с неотрывно идущими за спиной ночными кошмарами…
— Эй, мастер, ты чего, а? — Мартин осторожно подергал его за край плаща, — чего замер то?
Ильм стряхнул с себя неприятное оцепенение и нахмурился.
— Руку говоришь меж шестерен…
Что-то такое промелькнуло в его голосе, отчего капрал торопливо отступил на шаг в сторону.
— Ты че, лейтенант? Я ж так, просто, — он хлопнул себя латной перчаткой по груди, — видит Единый, что просто так сказал. Ну, просто, правда. Я ж не палач. Я солдат.
— Забыли, — Ильм хлопнул рукой по перилам, ограждающим механизм, — забыли.
— Вот и я про то же… то есть… вон там, — Мартин торопливо пробежал вдоль стены, — вон, смотри, как замяло все…
Некромант вытащил факел из железного гнезда и подошел ближе. Действительно причина аварии была прямо перед ними. Часть шестерни попросту откололась и попала меж зубчатых колес, намертво заклинив последние. Чем дольше Ильи смотрел на покореженный металл, тем тоскливее билось его сердце. Даже его небольших познаний в механике было достаточно, чтобы понять, сколько надо здесь разобрать, что бы все исправить. И как все это разбирать? Да любое из этих колес на десяти волах везти надо. А здесь не везти, здесь поднимать требуется и опускать. Крайне неприятная ситуация…
— Как это все собирали?
— А вон через те люки, — Мартин посмотрел на деревянный потолок, — что делать будем?
— Надо послать людей в кузнечный квартал. Ничего, конечно, они тут ночью не сделают. Да пусть хотя бы оглядятся для начала. Иначе нам с утра несдобровать, — Ильм провел рукой вокруг шеи, изображая веревку.
— Пустое занятие. Кузнецы, оружейники, доспешники по уставу города освобождены от принудительных ночных работ. Сам знаешь. Сейчас не война, чтобы мои парни вытрясали их из постелей.