Ильм сладко зевнул и повернулся на спину. Интересно, отчего мастер не пришел и пинками не согнал его с постели еще утром? Странно… С чего бы такая доброта? И почему он сам не проснулся по привычке на заре?
Ильм поборол в себе навязчивое желание немедленно вскочить с лежанки и броситься с повинной головой в ноги к некроманту. Что-то было не так… Он наморщил лоб и попытался вспомнить события прошедшего дня. Возможно, он выпил вчера лишнего? Так ведь Хонв ничего крепче воды ему не позволяет пока употреблять… Или вчера позволил? Похоже на то… Иначе отчего такая противная пустота в голове? Значит все — таки вино… Ай, как нехорошо. Меру знать надо. Да. А Хонв, небось, специально его не будит, чтобы, значит, потом было больше поводов для высказывания недовольства… Есть, правда, еще некоторые непонятные моменты. Почему он укрыт двумя одеялами? То, что сверху выглядит совершенно новым. Укрыть мертвецки пьяного подмастерья такой дорогой обновкой, это как то слишком… И почему он совершенно голый?
У изголовья кровати отчетливо скрипнули чьи-то зубы. Ильм тут же обернулся на странный звук и вздрогнул. О, боги! А он, оказывается, под присмотром. Хорошо, что Хонв заранее подсуетился и ознакомил его с некоторыми зловещими сторонами своего холостяцкого быта. Иначе и обделаться ничего не стоит…
Рядом с ним на табурете, непринужденно положив ногу на ногу, сидел скелет, облаченный в ржавую кольчугу. Огоньки в его пустых глазницах горели пронзительным, синим светом.
— Только тебя здесь не хватало, — недовольно проворчал Ильм и отвернулся от костяной куклы.
Ситуация принимала все больше непонятный оборот. К чему здесь скелет? Присматривать? Зачем??? Что он такого натворил? Надо вставать и идти на поклон к мастеру. Бить челом и вымаливать прощение… Вспомнить бы еще за что…
Ильм приподнялся на локте и огляделся вокруг себя в поисках одежды. Как назло ни штанов, ни туники он найти не смог. Вот напасть! Что теперь делать? Не будет же он голым тут ходить…
Скелет тем временем поднялся со своего места и. поскрипывая, вышел из комнаты. Дверь за собой прикрыть до конца он не удосужился. В зале что-то упало и сразу вслед за этим послышались торопливые шаги.
В дверном проеме возник Хонв. Он оглядел копошащегося под одеялом Ильма и расплылся в счастливой улыбке.
Ильм в свою очередь тоже улыбнулся, но в противоположность мастеру скупо и сдержанно. Он все еще не понимал, чего следует далее ожидать — хорошую взбучку или задушевную беседу о вреде разного рода злоупотреблений.
— Ты лежи, лежи и пока не вставай, — некромант подошел к кровати, — ну, как наши дела?
Ильм призадумался. Простой в общем-то вопрос неожиданно поставил его в тупик. Хонв к чему-то клонит, но вот к чему… Совершенно непонятно. Лучше сразу виновато склонить голову и попросить прощения, чтобы не усугублять ситуацию.
— Мастер, прости, я проспал…
— Да, ладно, ничего, — неожиданно покладисто отозвался Хонв.
Он пододвинул табуретку поближе к кровати и, предварительно покачав ее рукой, присел.
— Совсем ничего не помнишь? — он с сочувствием посмотрел на Ильма.
— Ничего, — Ильм опустил глаза, — я сильно…я сильно вчера перебрал, да?
— Дурилка ты, — усмехнулся некромант, — давай вместе будем вспоминать…Как у меня эксперимент не в ту сторону пошел, помнишь?
— Помню.
— Как с этим экспериментом мы потом дрались наверху, помнишь?
— Ага… На втором ярусе.
— Верно. А дальше?
— Дальше, — Ильм наморщил лоб и рассеяно потеребил мех одеяла, — дальше я отвлек его на себя по твоему приказу, а ты… Ты бросил ему под ноги какую-то дрянь и он рассыпался. Мы на радостях напились потом, да?
— Нет, вспоминай.
— Не помню.
— Я помогу, — Хонв неожиданно понизил голос до шепота, — зверушка тебя когтями зацепила.
— Верно, — в голове Ильма стало понемногу проясняться.
— Ну?
— Сейчас…
— Давай, мальчик, ты должен все вспомнить сам.
— Да… Ты мне дал выпить какое-то зелье и велел убрать осколки разные… А потом… Потом красная сыпь… Ох!
Воспоминания обрушились на голову Ильма, как горный водопад. Сразу, одним мощным потоком.
Ильм нерешительно посмотрел на мастера.
— Я, что умер?
— Успокойся, — тяжелая рука некроманта мягко коснулась его плеча, — а то и правда сейчас к праотцам отправишься от волнения. Жив ты.
— Но ты, мастер, обещал, что я…
— Не все обещания сбываются, к счастью.
— А что же тогда…
— Тогда слушай, и не перебивай старших, — Хонв поднялся с табуретки, подошел к дверному косяку и с удовольствием почесал об него широкую спину. — Дело так было. Ты ушел, а я еще немного посидел за столом. Вино допил. Потом тоже решил на свежий воздух податься, посмотреть, как ты героически станешь принимать удары судьбы… Вышел, смотру прямо от башни к лесу следы свежие видны. Пошел вдоль них и в конце тебя нашел. Под деревом, в сугробе. Хорошо, что решил пульс у тебя на всякий случай еще раз проверить. Да. В общем, не умер ты… Сердце едва, но билось.
— И ты сильно расстроился….
— Не перебивай старших… Разумеется, расстроился. Такой труп из рук ускользнул. И тогда явил я милость. Лично сам тебя до башни тащил. Представляешь? Дряхлый старик и такого кабана, — Хонв сложил на груди крепкие руки. — Поначалу я положил тебя в сарае, где у меня латники стоят. Скрывать не стану, очень я опасался, что ты переродишься во что-нибудь этакое… Потом, смотрю, вроде бы все ничего. Вот, сюда тебя перенес…
— Сколько я так лежал?
— Долго. Почти два десятка дней. Повезло тебе Ильм, очень повезло. Со смертью ты обручился. Ну-ну…Не волнуйся так. Все хорошо и уже позади. Знаешь, сколько снегу за это время выпало?
Ильм утвердительно качнул головой.
— Вот и хорошо. А жрать хочешь?
— Хочу.
— Еще лучше… Ты вот что, — Хонв стал неожиданно серьезным, — у тебя есть повод хорошенько подумать над дальнейшей судьбой.
— Это как?
— Очень просто, — маг вздохнул, — и сложно в то же время. Я пока ты без чувств валялся, немного порылся в тебе. И вот что могу заключить. У тебя есть дар. При должном воспитании и обучении из тебя выйдет неплохой колдун. Я готов взять тебя в ученики. Улови тонкий момент: не в служки, а в ученики.
— В подмастерья?
— Так. Разумеется, хозяйственные работы по-прежнему останутся на тебе. Ты паренек взрослый. Я тебя с ответом торопить не стану. Подумай хорошенько, ибо дважды к своему предложению я не вернусь…
— Просыпайся, — барон бесцеремонно ткнул Ильма сапогом, — уже рассвет.
Ильм потянулся, насколько позволили веревки и неуклюже поднялся.
Брандо пришел не один. Рядом с ним стояли еще три человека. У каждого за спиной арбалет, на поясе меч. Судя по внешнему виду — доверенные люди из слуг. Никого из молодых людей, кровей более благородных, поблизости не наблюдалось.
Ильм не стал утруждать себя размышлениями на тему клановой солидарности и молча протянул вперед связанные руки. Его жест был истолкован однозначно.
— Развязать, — приказал Брандо, — развязать полностью.
Приказ был исполнен незамедлительно.
Ильм с удовольствием потер запястья и с легкой горечью подумал о том, как порой мало человеку надо для счастья.
— Ты готов? — барон твердо посмотрел ему в глаза
— Да, — Ильму вдруг показалось, что он делает шаг в бездну, но неприятное ощущение нахлынуло на него и почти сразу отступило, уступив место обычному тревожному любопытству. Надо же, столько ломать голову над тем как попасть в заветный склеп, чтобы в результате получить такое… Смешно и страшно… Он маг, некромант, а эти люди с легкостью его ведут в запретное место, за ручку как ребенка.
Праведный Зигмунд жил в этих краях около тысячи лет назад. Десять столетий не шутка и за это время реальных фактов из его жизни практически не осталось, зато преданий появилось великое множество. Люди верили в то, что им больше нравилось. Рыбаки чтили подвижника за то, что он вдохновенным чтением писания изгнал из прибрежных вод чудо морское, повадившееся рвать сети. Кузнецы за то, что подвижник указал перстом на богатые залежи руды. Ночные гильдии за то, что якобы Зигмунд до того как встать на путь истинный в юности сам был ловким карманником. Лекари за то, что искусно лечил, солдаты за то, что знал толк в ратном деле. Орден на примере преподобного воспитывал в своих последователях стремление к аскетизму и кротости. Маги в пику своим вечным оппонентам считали его опытным алхимиком и приводили в доказательство некие совершенно замшелые записи, будто бы написанные рукой старца. Даже проститутки жертвовали ему монетки, считая его автором древнего трактата о таинствах любви и носителем неистощимой мужской силы… Благодаря общим стараниям сквозь толщу веков проступала фигура поистине монументальная. Лет триста назад городской магистрат даже раскошелился на то, чтобы увековечить столь многогранную личность в мраморе. Наняли столичного скульптора, оборудовали мастерскую, но благородным чаяниям городских мужей не суждено было воплотиться в жизнь. Любимец муз и знаток изящных искусств оказался самым обычным мошенником. Получив изрядный куш в качестве задатка, он благополучно и совершенно бесследно исчез. Раздосадованный бургомистр тогда в назидание всем прочим "поганым художникам" приказал каменную заготовку разбить и отправить на верфи в качестве балласта для строящихся кораблей. Лет через сто вторую подобную попытку предприняло руководство магической школы. Мысль была простой. Зигмунд наших кровей человек, и мы покажем всем, как глубоко его чтим. Проект на сей раз оказался гораздо скромнее. Всего лишь бронзовый бюст. При этом справедливости ради надо заметить, что ни в магистрате, ни в магической школе совершенно не представляли, как знаменитый предок выглядел внешне. Однако желание было велико, и вновь поднявшаяся волна энтузиазма погребла под собой одинокие голоса противников бредовой идеи. Дальше все пошло по известному всем пути — хотели как лучше, получилось как всегда. Литейные мастерские гномов заломили несусветную цену. После этого ничего не оставалось, как с надменным видом отвергнуть услуги подгорных мастеров и мобилизовать городские резервы. Местные ремесленники прониклись важностью своей миссии и испортили все, что можно.