— О, это темная лошадка.
— Он намекнул, что ты можешь пролить свет на его личность.
— Обойдешься. Сам разберись. Могу сказать лишь одно. Он человек очень опасный.
— Это я давно понял, — недовольно проворчал Ильм. Надежда хоть как-нибудь прояснить ситуацию истаивала, как утренний туман, — кстати, тебе привет.
— От кого? — Хонв удивленно поднял брови.
— От Гарта и Олафа.
— Тьфу ты, — поморщился маг, — ты уже и там успел побывать. Достали они меня. Я с лета обет молчания принял, хотел ауру свою подправить и вообще здоровьем заняться, а этих селян словно прорвало. Уважаемый мастер сделай это, уважаемый мастер сделай то… Достали до печенок. Я их аккуратно так отшил. Они в ответ мне жратву перестали носить. Решили, наверное, что я с голоду опухну и сам к ним приползу работу искать. Держи карман шире! Я пару охотников сотворил, а иногда и сам в охоточку на кабана с пикой хожу. А эти два друга меня в последнюю неделю просто измотали. Только я собрался в тишине и сосредоточении библиотеку перебрать, а они тут как тут. Помощь им, видишь ли, нужна. Девка, видишь ли, захворала. Нечего было в ледяную воду сигать. Я им что, травница? Да я небольшому дракону хвост могу узлом завязать, а они мне иди, и дуру какую-то лечи… В другое время пошел бы, а тут свитки раскиданы… Потом этот идиот Гарт ночью приперся. Хорошо, я еще не спал, успел свиту свою урезонить. Кстати, ты помог им?
— Помог.
— Это хорошо. На меня шибко злые?
— Вроде нет.
— Это тоже не плохо. Золота отсыпали, надеюсь?
— Я не взял.
— Ну и дурак.
— Может и так, наставник. Мне Олаф одну штуку странную подарил. Не взглянешь?
— Откуда у Олафа что-нибудь ценное, — презрительно скривился Хонв, — темные люди. Подштанники старые в лесу найдут и бегут сразу показывать. Вдруг находка волшебная. Давай, удиви меня.
Ильм вытащил сверток и развернул тряпку, стараясь не смотреть на узор.
Хонв поперхнулся дымом и немного отстранился.
— Убери это с моих глаз долой.
— На, посмотри, ты же хотел…
— Убери, говорю.
Ильм, насупившись, убрал странный подарок обратно в сумку. Хонв как был со странностями, так и остался. Попробуй, пойми. То хочет, то не хочет.
— Тебе эта вещь знакома?
— Слава костям и черепам, только по одной старой книге. Я-то, признаться думал, что это побасенка.
Ильм озадаченно посмотрел на наставника.
— Хонв, что это за вещица?
— Читал бы ты книжки на досуге, а не мечом махал, может быть, это лихо тебя бы и стороной миновало. Впрочем, книга эта сгорела полтора столетия назад вместе с одним не очень крепким деревянным замком на Западе. Я последний кто держал ее в руках. Там еще был значок такой на последней странице, означающий, что она существует в единственном экземпляре… И рисунок там был точно повторяющий этот орнамент. Такое забыть нельзя. Чем дольше смотришь, тем страшнее становиться.
Ильм зябко передернул плечами и весь подобрался. Если сам Хонв говорит такие вещи…
— В чем беда-то?
— Беда в проклятии. В книге просто было предостережение. Предметы с таким рисунком ни в коем случае не брать в руки. Иначе случиться беда.
— А если я его выкину?
— Это ничего не изменит. Проклят каждый, кто держал это в руках. Так что этот день не слишком удачный в твоей жизни.
— Что со мной будет?
— Не знаю, Ильм, — Хонв постучал трубкой о каминную решетку, вытрясая пепел, — там было описано несколько случаев. Не знаю, правда, можно ли им верить. Кто-то погибал сразу, кто-то спустя короткое время, кто-то через годы. Смерть всегда была связана с абсурдно изворачивающейся судьбой.
— Ну что за напасть, — Ильм с досадой потер ладонью лицо, — не одно, так другое. Хоть что-то хорошее там было написано?
— Это как посмотреть. От проклятия избавиться лишь тот, кто вернет свою находку на положенное ей место.
— Отлично! И где же мне его искать?
— Не знаю, но могу дать один совет. Будешь в Турове, загляни к гномам. Они свои предания хранят гораздо более бережно, нежели мы. Если конечно раньше ноги не протянешь.
— Я о смерти думать не буду. Что будет, то и будет. Можно мне у тебя заночевать?
— Да, но утром уезжай.
— Боишься?
— Опасаюсь. Одно дело листать старую книгу и хихикать над дремучими сказками, и совсем другое однажды увидеть материальное подтверждение книжных строк.
— Олаф год ее хранил.
— Ну и что? Повторяю, всем свое время. Жалко его, хороший мужик.
— А меня?
— У тебя везение. Может, и обыграешь судьбу. А пока сходи-ка за водой, и дрова доруби. Нечего кресло мне просиживать.
— Слушай, наставник, а чего ты так на меня странно смотришь? Что-то уже не так? Уже того… Проклятие, да?
— Смотрю, как смотрю. Совершенно обычно. Не обращай внимания, старческий маразм. Иди уже, горе мое.
Не желая спорить с наставником, Ильм поднял себя на ноги и поплелся исполнять поручения. Он быстро расправился с дровами, восстановил запас воды и был милостиво приглашен учителем к столу. Поел он без особого аппетита, потом погулял немного по лесу, сопровождаемый костяным волком и, окончательно растеряв внутреннюю гармонию, вернулся в башню. Посмотрел, как Хонв с хмурым видом копается в старых свитках, и стребовал крепкое снотворное. Старый некромант возражать не стал и незамедлительно выдал склянку с мутным на вид содержимым. Ильм, несмотря на мерзкий вкус, сразу же осушил ее до дна. После этого доковылял на ватных ногах до своей старой каморки и, не сняв кольчугу, рухнул на топчан.
Наутро Ильм поднялся хмурый, сосредоточенный, с холодной иглой неприятного предчувствия внутри. Не теряя зря время, обстоятельно попрощался с наставником, уложил в сумку копченый окорок, любезно предоставленный Хонвом, и вскочил в седло.
Отъехав на приличное расстояние, он не удержался и обернулся. Все было точно так же как и много лет назад. Тот же осенний лес и та же зубчатая вершина старой сторожевой башни над вершинами деревьев. Время сделало незримый круг, и перед Ильмом вновь, как и тогда, лежала неизвестность.
Часть 3
Крупицы истины
В Туров пришла зима. Ледяной ветер, подувший со стороны залива Птичьего Клюва, привел за собой низкие тучи и первые обильные снегопады. Снежная королева сразу и решительно заявляла о своих правах. Снег шел без малого два дня, не прерываясь даже на ночь и основательно засыпал город. Белый покров, доходящий местами до четырех пальцев в толщину, укрыл под собой и черепичные крыши, и мостовые, и палубы качающихся на свинцовых волнах кораблей.
На площадях выросли аккуратные поленницы дров. Городская стража готовилась к холодам — когда ударят настоящие морозы и завьюжат метели, специально выделенные люди будут жечь костры, чтобы ночным патрулям было, где согреться.
Больше всех радости было у ребятни.
Маленькие жители Турова как стайки воробьев носились по улицам, наполняя пространство вокруг себя веселым смехом и гомоном. Снежки, слепленные в посиневших от холода ладошках, с задорным свистом рассекали воздух и, частенько пролетая мимо цели, попадали то в спину ни в чем не повинного прохожего, то в глиняную утварь, расставленную на прилавке ремесленника, а то и прямиком в чье-нибудь окно. Кое-где выросли первые снеговики. Не беда, что строительный материал для каждого из них собирался по крупицам с целого квартала, зато какая радость нацарапать на снежном истукане страшную рожу углем. Кто-то, самый нетерпеливый, достал санки и, чиркая деревянными полозьями по камням, пытался скатиться с горки…
Ильм обвел скучающим взглядом облезлые стены и сладко зевнул. Свежий холодный воздух сегодня его почему-то совсем не бодрил. Некромант поправил шлем на голове и уловил чутким слухом едва слышный удар часового колокола на башне кафедрального собора. Как уж тут бодрость к болотным дятлам…
Полночь. Ночной патруль. Трущобы.
Такое случается почти с каждым в гарнизоне. Начальство тщательно следит за тем, чтобы ротация солдат по патрулям осуществлялась по принципам справедливости. При составлении штатного расписания не учитываются ни любимчики, ни штрафники. Так, что сегодня ты расслабленно любуешься богатыми особняками, а завтра месишь грязь среди портовых кабаков. Не участвуют в этом пасьянсе лишь маленькие гарнизоны городских башен, да воины, охраняющие непосредственно пристань и доки. Это элита. Их не трогают.