— О чем задумался? — Матью старательно обтряс снег с плаща.
— Так, ни о чем.
С противоположной стороны пустыря послышался торопливый стук сапог.
— Ты волновался, что не успеют. Успели, — оживился сержант, и обернулся к подбегающему стражнику, — как все прошло, удачно?
— Гладко, — солдат перевел сбившееся дыхание, — Болт и Шикер остались на той стороне пустыря, ну вроде как Рыбный переулок перекрыли. Я…
— Как товар пошел?
— А… пошел нормально. Мечи по десять золотых, стилеты по два. Скинули восемь мечей и два стилета. Вышло восемь десятков и еще четыре центурия. Две монеты Бобер скинул за то, что его среди ночи подняли. Значиться имеем в наличии восемь десятков и еще две. Все монеты я лично проверил. Ни одной поддельной.
— Бобер — шкура, — с чувством сплюнул Матью, — надо будет его навестить. И приласкать. Давай деньги.
Толстый кошелек перекочевал в руки сержанта.
Матью распустил шнурок и запустил пальцы внутрь. Послышался ласкающий ухо перезвон монет.
— Все делим поровну, — сержант важно отсчитал свою и лейтенантскую долю, — и две монеты богине удачи.
Он с силой швырнул пару золотых в сторону пустыря.
— Мастер-сержант! — рядом из мрака возник запыхавшийся Жига, — идут!
— Кто? — меланхолично отозвался Матью.
— Старший офицер, оба магика, два десятка лучников, еще кто-то, я их не знаю.
— Дождались, — сержант поправил шлем, — давай Жига, займи какое-нибудь место и приобрети уставной вид. И застежки подтяни… Да, и не забудь получить свою долю у ребят. А ты, Ильм, иди, встречай дорогих гостей.
Некромант горестно вздохнул и, загребая носками сапог снег, побрел навстречу старшим товарищам. К сожалению, не он придумал восьмой пункт гарнизонного устава, категорически требовавший при обнаружении в одном месте трупов числом более пяти созывать всех и вся. Все, что мог, он сделал… Теперь пусть другие решают, как лучше распорядиться такой кучей мертвых тел.
Дорога до дома после бессонной ночи казалась бесконечной. Не радовали Ильма ни морозное солнечное утро, ни приятная перспектива быть предоставленным самому себе до самого заката, ни прозрачный намек старшего офицера о том, что его собираются готовить на повышение.
Ильм шел, стараясь смотреть только под ноги. Хотелось спать, хотелось есть. Периодически оба эти желания причудливо смешивались внутри, и в такие моменты вообще ничего не хотелось. Потом желание спать снова выползало наружу и, подмяв под себя голодный желудок, кружило голову, заставляя окружающие предметы расплываться, придавая им самые причудливые формы.
Ильм искренне ненавидел подобное состояние тела и духа. Симптомы усталости проявляли себя совершенно неожиданно и в самые неподходящие моменты. Особенно донимали приступы совершенно немотивированной раздражительности. Кипеть, как осадный котел со смолой, заставляло практически все. И договорится по-хорошему с идущими вразнос эмоциями не получалось никак. Лед под ногами — хочется выругаться. Веселой шумной ватагой попались навстречу украшенные гильдейскими знаками подмастерья, рука сама собой тянется к мечу. Плюхнулись перед носом помои — приходиться сдерживать непреодолимое желание отыскать их хозяина и свернуть ему челюсть.
Терновым венцом мучений стало появление на пути некроманта уличного продавца свистулек. Случилось это событие ровнехонько у заваленного мусором старого фонтана в трех шагах от хозяйства мастера Ольда.
Завидев одиноко бредущего офицера, мужичок грациозной походкой, заставляющей задуматься о некоторых тайных пороках, выступил ему навстречу и с ходу предложил ознакомиться с товаром. Ильм с недовольным видом отодвинул лоток в сторону. Его добрые намерения были истолкованы неверно. Приставучий как лесной шершень, торговец обошел его с другой стороны и одарил сладчайшей из улыбок. Ильм дебоширить не хотел, но скрученная усилием воли пружина усталости неожиданно стала распускаться. Все еще сдерживая себя, Ильм как бы невзначай сверкнул перед подведенными помадой губами некромантским перстнем. Демонстрация не возымела ровным счетом никакого эффекта. Торговец лукаво повел очами и игриво махнул на него свободной от удерживания лотка ладошкой. Мол, ша, противный.
Это было последней каплей.
Ильм сдался. Сдался на волю чувств. Ну, зачем, скажите на милость, усталому человеку после бессонной ночи деревянная свистулька? Да и вообще, не жаловал он прилепившиеся к людям эльфийские извращения. В общем, этот крашеный тип сам был виноват.
Некромант скроил некое подобие заинтересованности на небритом лице и, выждав удобный момент, когда мужичок склонился над своим товаром, со всей силы засветил кулаком ему в ухо.
Виктория случилась полная. Лоток полетел в одну сторону, настырный торговец в другую, Ильм же пошел своей дорогой, совершенно не интересуясь последствиями своего удара и совсем не чувствуя облегчения…
Вскоре показался ставший почти родным дом булочника.
Мастер Ольд сидел на небрежно очищенной от снега скамейке, пристроенной почти у самого входа, щелкал семечки и блаженно жмурился холодным солнечным лучам. Под ногами его, обутыми в отороченные мехом полусапожки, деловито паслись воробьи и пара голубей. Судя по недовольному чириканию, и наскокам друг на друга, кожуры на всех не хватало.
— Мое почтение, лейтенант, — заметив приближающегося постояльца, Ольд чуть приподнялся с места. Птичья братия тут же разлетелась в разные стороны.
— Доброе утро, мастер. Как идут дела? — Ильм изнывал от желания подняться к себе, но приходилось соблюдать правила хорошего тона.
— Благодарю покорно. Все хорошо. Как наши передовые рубежи?
— Стоят, мастер. Стоят неприступно. Пока.
— О! — Ольд со значением сжал кулак, — я лично не сомневаюсь в стойкости наших парней. Город в надежных руках.
— Несомненно, мэтр, несомненно, — Ильм вежливо улыбнулся, — на сем спешу откланяться.
— Да, да, конечно. Кстати, а правда говорят, что налог на содержание гарнизона собираются поднять?
— Кто сказал? — недоуменно обернулся Ильм.
— Вчерась в таверне разговор зашел.
— Не слышал ничего подобного.
— Значит, брешут.
— Выходит так. Прошу меня извинить.
— Да, да, и вот еще что, — Ольд стукнул по лавке рукой. Воробьи во второй раз прыснули в разные стороны, — если этот бездельник у тебя сидит, то напомни ему, что его ждут три грязных котла. Если он их сегодня не приведет в порядок, я, клянусь Единым, с его ленивой задницы шкуру спущу.
— Я передам.
— Будь так любезен.
Ильм, прыгая через ступеньку, гремя кольчугой и мечом, достиг такой родной и любимой двери. Двери в его комнату. Сейчас он, наплевав на все, завалится на кровать. Прямо в одежде и броне. Только меч отстегнет, чтобы не мешал и, пожалуй, сапоги стянет с ног…
Он переступил через порог и замер от удивления. Даже желание спать немного отступило. Комната его сияла просто непозволительной чистотой. Вещи были аккуратно расставлены по своим местам, занавески старательно отглажены. Стекла в окнах сверкали, как хрусталь. Вся медная утварь, а другой некромант не держал принципиально, было тщательно начищена.
Виновник всего этого торжества, сидел скромно в дальнем углу, аккуратно сложив на коленях натруженные почти непосильным трудом руки.
В душу некроманта закрались нехорошие подозрения. Одно дело хлеб под туникой таскать — это еще понять можно было, но генеральную уборку с утра совершать… Никто ж его не просил. Нет, пора пареньку мозг поставить на место. Так недолго и комнаты лишиться. Получается, внизу какие-то котлы не чищены, а здесь значит, все блестит как у полосатого хищника одно место. Мастер Ольд такой расклад не одобрит, если узнает. Он, хоть и с хлебом имеет дело, а не с пылающим горном, но от этого его рука и слово не становятся менее весомыми. Выгонит и все, тем более что пустующие казенные комнаты в наличии у гарнизонных чиновников имеются.