- У меня не бывает дней рождения, - тихо промолвила она.
У Вари, не знавшей, что такое плохое настроение, екнуло сердце.
- Анечка, что случилось?- враз посерьезнев, спросила она.
- У меня папа врач, мама – медсестра, они все время были вместе, работали по контракту за границей. До семи лет я с ними жила, поэтому свободно говорю на английском и французском. Потом им нужно было поехать туда, где шла война.
Анна замолкла, потому что годы не смогли смягчить боль, и немного помолчав, собираясь с силами, с дрожью в голосе продолжила. - Меня отправили к бабушке, а они погибли. И я отказалась от празднования дней рождения вообще. Во-первых, у бабушки было мало денег, чтоб организовать торжество, во-вторых, я бы все равно сравнивала с теми праздниками, которые устраивали родители. И в-третьих, у меня, кроме Тотошки, не было близких друзей. Я всегда была на виду, в гуще событий, но близко ни с кем не сходилась. Вот как-то странно. Наверно, и я какая-то странная…
Анна прикрыла глаза, потому что слезы уже готовы были побежать по щекам. Она смирилась с потерей, могла спокойно сказать о том, что родители погибли. Про то, что день рождения она не отмечает, тоже могла говорить, не теряя бодрого расположения духа. Но комбинация: родители – день рождения – сложилась впервые. И Анна тихонько заплакала.
Варвара расстроилась сама. Ее интуитивное умение находить больные места всегда ей помогало в работе. Однако сейчас, сама того не желая, причинила девушке боль.
- Анечка, прости! – воскликнула она и прижала ее к своей груди. – ну давай вместе поплачем!
Варвара выключила режим «доктора» и стала такой же девчонкой, искренне сочувствующей этому маленькому одинокому цыпленку, который уже не сдерживаясь, рыдал в три ручья.
Анна, наплакавшись на груди Варвары, намочив слезами весь ее халат, неожиданно почувствовала, как что-то в ее душе всколыхнулось, будто кусок льда, иногда мешавший легко и радостно вздохнуть, вдруг превратился в пар и растаял.
-Варвара Алекс…, -начала было Анна, но под укоризненным взглядом Вари исправилась, - Варвара! Я Вам, …тебе очень благодарна. У меня такое чувство, будто мне только что было семь лет, и я поговорила с родителями. И они велели мне не плакать о них. Они вместе.
- Ну вот и чудесно, Варвара вздохнула с облегчением. – Собирайся, я отвезу тебя домой. Яша мне номер в гостинице забронировал, поэтому сейчас переоденусь и на пляж. А ты - лежать!
* * *
Сдав Анну с рук в руки Дарье Петровне, Варвара понеслась к зданию полиции.
Телефон Штольцева не отвечал, и девушка начала подумывать о штурме. Но тут вышел молодой человек, которого она вытеснила из палаты Анны. Увидев ее, он потерянно покраснел и хотел было шмыгнуть мимо. Однако не тут-то было.
Совершив неподражаемый финт шикарным бедром, Варвара перегородила ему путь.
- Простите, э…, – сделала она паузу для того, чтобы тот представился.
Колосков был малый сообразительный, поэтому несмотря на крайнюю степень смущения, ее «э» истолковал правильно.
- Антон Андреич, - затем добавил для солидности, - Колосков.
Варвара, солнечно улыбаясь, попросила его найти и привести к ней Штольцева. Не зная, как отнесется Яков Платоныч к его вторжению, тем не менее он больше опасался не выполнить просьбу этой необычной «докторши».
И спустя несколько минут Варвара уже повисла всем своим далеко не тщедушным телом на шее Штольцева, а после этого весело начала тискать спаниеля.
- Яша, Франтишек! Как я рада вас видеть. Не знаю, какие у вас были планы, но сейчас мы в гостиницу, переодеваемся, ну Франт может сменить свой ремешок на резиновый, и едем купаться. А затем я вас посвящу в еще один мой план.
Варвара выведет на чистую воду
- Ну что, Яшенька! Наконец-то ты влюбился?! – торжествующе провозгласила Варвара, когда они, накупавшись, растянулись на берегу.
Франт на брюхе подполз к девушке и одобрительно лизнул ее в лицо.
- Фу, Франтишка! Зачем меня обслюнявил?! – притворно возмущенно воскликнула она.
«Зачем, зачем! Затем, чтобы Яков Платоныч, наконец, осознал, что так жить нельзя! Что нужно с Анной Викторовной дружить!- подумал пес, надеясь, что хоть Варвара Александровна уму –разуму научит. - Сразу видно, что ее слушаются с полуслова. Вон Колосков, как вышел из здания вместе с нами, так и стоял, как вкопанный, пока мы не уехали».
От неожиданности Штольцев закашлялся.