Рядом с Антоном ей привиделась Наташа Сидоркина, их одноклассница, которая покончила жизнь самоубийством. Она медленно подняла руку и поманила Анну к себе.
Девушка почувствовала себя словно в ожившем кошмаре, холод мертвецким саваном окутывал все ее тело, и она, с предельной ясностью осознала, что если ничего не предпримет, покойница заберет ее с собой. Сознание путалось. Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает, она бросилась к Штольцеву и вцепилась в него мертвой хваткой.
-Яков Платоныч, миленький! Не отдавайте меня ей!!! – кричала она, трясясь от страха, как осиновый лист.
Яков испугался не меньше нее. Обхватив одной рукой ее за талию, другой он прижал голову Анны к своей груди, легонько поглаживая по волосам и шепча:
-Тише, тише. Я Вас никому не отдам! – и еле слышно добавил, сам удивившись своим словам, - бедная моя девочка!
Однако Анна не могла никак успокоиться. Ее била нервная дрожь, она заходилась в истерике.
Прибежавшие медики пытались оторвать ее от Якова, чтобы уколоть успокоительное. Но она еще сильней завизжала и подняла безумный взгляд на Якова. В нем смешались боль, страх, отчаяние и мольба.
- Не отдавайте меня!!!! Она хочет меня забрать!
Яков еще сильней прижал ее к себе.
- Все хорошо! Вас никто не посмеет тронуть.
- Яков Платоныч, ей нужно успокоительное. Если она у Вас ищет защиты, скажите ей об этом, и ее нужно в палату доставить, - знакомый уже Штольцеву врач был сильно обеспокоен.
Яков подхватил девушку на руки и пошел вслед за доктором. В палате он хотел положить ее на кровать, но Анна снова зашлась в неконтролируемом плаче, цепляясь за него.
-Не-е-т!!! Не оставляйте меня, прошу Вас, Яков Платоныч. Не оставляйте, - всхлипывала она.
- Я Вас не оставлю. Я буду с Вами.
Тогда он со своей драгоценной ношей сел на стул, бережно прижимая ее к себе.
- Доктор, что с ней? – от волнения голос Штольцева стал хриплым, будто жестокая ангина сдавила горло.
- К сожалению, я поторопился с выпиской. Обычно сотрясение мозга не несет каких-то страшных последствий. Но вот очень редко наблюдаются осложнения в виде психозов, когда у человека появляются галлюцинации, бред, искажение восприятия реальности. Что и случилось с Анной.
У Якова снова заныло сердце, он не мог понять, что с ним произошло. Но он чувствовал, что не волновался бы так за себя, как сейчас переживает за Аню. Мысленно произнеся ее имя в таком мягком варианте, Штольцев понял, что его стройной системе взглядов на жизнь пришел конец.
- Яков Платоныч! Придержите ее, нужно сделать укол, - доктор отвлек его от размышлений.
Постепенно всхлипывания Анны стали тише. Она начала успокаиваться, но руки, судорожно обхватившие шею Якова, разжать она не могла.
- Яков Платоныч! Переложите ее на кровать. Она должна отдохнуть, а она в Вас вцепилась, как бультерьер.
С глубоким сожалением Яков осторожно разжал руки девушки, задерживая их в своих ладонях и отчаянно борясь с искушением зацеловать ее тонкие пальчики.
Анна встревоженно посмотрела на него, и душу Якова снова будто окатило теплой бархатной волной.
- Все хорошо. Вам нужно отдохнуть. Но я буду здесь. Я никуда не уйду.
Не в силах вымолвить ни слова, девушка разрешила уложить себя в кровать, но руку Якова не отпускала до тех пор, пока не уснула тревожным сном.
Осознавая, что нужно все-таки вернуться к работе, Яков медлил с уходом. А вдруг, когда она проснется, у нее опять приключится истерика. И если галлюцинации повторятся, не дай Бог (Яков опять непроизвольно упомянул Бога) ей какие –нибудь психотропные препараты начнут вводить. Неизвестно, что у кого на уме. Им главное, чтоб пациент не бушевал, а то, что могут произойти необратимые изменения – это их не интересует. Сколько таких случаев!
Он снова сел на стул и взял ручку Анны в свою. Он нежно гладил ее, проводя по линиям судьбы, с сожалением понимая, что эти линии с его собственными никогда не пересекутся. Затем трепетно поднес к губам, покрывая легкими, как касание крыльев бабочки, поцелуями.