Берег сулил спасение. Жнецы, добравшись до него, цеплялись за высохшие корни, ползли вверх, подальше от воды.
Едва отряд оказался на твердой земле, как лед разлетелся тысячей осколков, пронзая людей, словно кинжалами. Крики разнеслись над островком. Прижав ладони к посеченным до крови лицам, жнецы метались по суше, сея суматоху. Из пучины выскользнули щупальца водорослей, ухватили за ноги старого жреца и, к ужасу Ильгара, разорвали пополам.
— Наверх! — гаркнул Дарующий, размахивая скипетром. — Вперед, по ступеням! Держитесь подальше от воды!
Тут над их головами заскрипели, страшно застонали деревья, осыпая людей листьями и кусками коры. Ветви разогнулись, метнулись жалящими плетями к воинам.
— Рубите прутья! — надсаживаясь, закричал Геннер.
Ильгара окружал хаос. Люди размахивали топорами, рубили и кромсали ивовые стволы и ветви, но толку было мало. Прутья наносили хлесткие удары, оставляя на лицах и незащищенной коже захватчиков вздувшиеся отметины. Хуже всех приходилась жрецам, отвергавшим любые доспехи. Их белые одежды превратились в окровавленные лохмотья, у одного вытек глаз, еще трое лишились ушей. Вооруженный отряд, сокрушивший на своем пути немало врагов, оказался разбит старыми деревьями.
— Хватит! — властный голос прекратил буйство природы.
Свесив измочаленные прутья к земле, ивы замерли. Тишину нарушали лишь стоны раненых.
Зазвучала тихая, печальная мелодия флейты. От ее звуков хотелось упасть на колени и зарыдать. Прожитая жизнь виделась тщетной, пустой и ненужной, мысли скверными, мечты смехотворными. Непреодолимое желание покончить с позорным существованием явилось как прозрение. От самоубийства жнецов удерживали только спеленавшие их по рукам и ногам поросли лозы и ивовые прутья.
К захватчикам приблизилась уже знакомая Ильгару троица. Спящие словно постарели за прошедший день. Волосы поседели, истончились, потеряли прежний лоск. Лица посерели, покрылись морщинами — подобно ивовой коре. Одежды висели свободно, заметно выцвели и выглядели неопрятными.
— Тщеславие вашего вдохновителя подобно пожару в лесу, где мы все — только деревья на его пути, — проговорила одна из Соарт.
— Но пусть это послужит вам уроком, — молвила вторая Спящая, обведя рукой поле боя. — Вы связались с силами, гораздо более древними и мудрыми, нежели ваш Сеятель. Придет время — огонь потушат. Что останется после него?
Третья Соарт отняла от губ флейту и проговорила:
— Пепел. Только пепел, и больше ничего.
— Если вы такие могущественные, почему не вступились за мое племя? — дернулся к ним из плена ивовых прутьев Ильгар. — Почему дали им умереть? Ваши слова лживы!
— Ты юн и глуп. Ты привел захватчиков в Сердце Саяр. Такова твоя преданность и признательность?
— Вы первые предали мой народ, — вскипел Ильгар. — Отвернулись от него в миг беды. Я отвернулся от вас.
— Это твой выбор, — кивнула одна из Спящих. — Твой позор и проклятие.
Неуловимым движением божество переместилось к нему. Изящная ладонь впечаталась в грудь. Вспыхнул огонь. Ильгар почувствовал боль, от которой помутнело в голове и подкосились ноги…
Спящие растаяли в воздухе.
В следующий миг дикая лоза освободила жнецов. Ивы, вырывая корни из земли и натужно скрипя, повалились в воду, подняв большие волны. Остров выглядел голым и мертвым.
Сердце Саяр опустело. Как опустела и душа Ильгара. Как стало пустым и ненужным его прошлое.
Лишь шрам на память.
Глава 5 Ильгар
Не было на свете занятия более скучного, чем охранять обозы Армии Жнецов. Месяцами напролет глотать пыль за основными отрядами, проводить дни и ночи в разъездах, следить за тем, чтобы неожиданно не напал враг. Но откуда ему взяться, если авангард оставлял за собой руины городов и поселений, да распаханную землю, сдобренную кровью язычников. Ни лихих битв, ни ратных подвигов, которых так жаждало сердце молодого воина. Пыльная, потная рутина.
Под знаменем Плуга Ильгар прошел половину материка Гаргия. Навидался всякого, побывал в неизведанных землях и даже поучаствовал в сражении при Кряжистом Изломе: кровавая и страшная сеча, превосходящий численностью враг, спасший положение удар резервного полка, бегство противников и безудержная радость победы.
Стоя на поле боя, уставший и раненый, Ильгар понял, чего хочет от жизни: воплотить предсказание Соарт.
Он трудился, много трудился. До синяков на теле, до тряски в руках и ногах. Каждое свободное мгновение — дождь ли, зной ли, снег — тренировался как одержимый, оттачивал приемы рукопашного боя, осваивал верховую езду. Не пропускал ни одного поединка между жнецами, перенимая издали их науку, запоминая каждое хитрое движение. Не гнушался и идти на поклон, порой клещом прилипал к тому, у кого можно чему-то было научиться: будь то воинское мастерство или письменность и счет. Настойчивость и стремление добиться большего заставили сослуживцев изменить пренебрежительное отношение к бывшему язычнику.