Брошенный в спину камень заставил Херидана сбиться с шага, оглянуться. Ард сидел с гордо поднятой головой, в правой ладони лежал булыжник.
— Я знаю, кто я есть, но это не отнимает у меня права сражаться за свою жизнь.
В прищуренных глазах мечника трудно было что-то прочесть. Мальчик напыжился, словно перед схваткой, но наемник вдруг подошел и протянул кинжал.
— После вернешь, — и быстро зашагал проверять, все ли на местах.
Погони долго ждать не пришлось. Вскоре на горизонте поднялось облако пыли, которое быстро приближалось к лагерю.
К повозкам подлетело на свиньях двадцать вооруженных человек во главе с наместником и Гултаком. Воины быстро спешились, выстроились полукругом с оружием наготове. Вперед вышли вождь с наместником. Лицо Гултака было мрачным. Наместник пыхтел и в ярости потрясал посохом с костяными бубенцами.
— Шелудивые псы! Так-то отвечаете на гостеприимство великого народа роднари — воруя наших девушек?!
— Вы заблуждаетесь, уважаемый, — произнес Ландмир, излучая добродушие, но топора из рук однако не выпустил. — Никто девушку не похищал.
— Ложь! — заверещал наместник. — Подлая ложь! Вы клевещете на дочь достопочтенного Гултака из страха. Зачем ей бежать из дома?
— Вам виднее, — необдуманно хмыкнул Херидан.
Это было ошибкой. Наместник в мгновение ока стал похож на грифа, узревшего добычу. Хищный взгляд пробежался по чужакам, словно выбирая с кого первого начать трапезу.
— Вы оскорбили великое племя роднари, — прошипел он угрожающе. — Вы оскорбили наместника богов и вождя, посягнув на его дочь! Только ваша смерть смоет позор.
Воины роднари подняли копья.
— А ну охолоньте! — рявкнул Херидан, выхватив меч. Это послужило знаком: на крышах повозок поднялись лучники с нацеленными стрелами. — Дернитесь — прольется много крови. Не лучше ли поговорить по-хорошему?
— Верно, — вступил вновь в разговор Ландмир, — позвольте прояснить недоразумение. Мы никого не собирались оскорблять и очень благодарны за гостеприимство, а девушка по доброй воле пошла с нами. Она может это подтвердить.
Гултак поднял руку, останавливая воинов, затем грозно спросил у дочери:
— Это правда?
— Да, — робко проговорила Безымянная. Выудила неизвестно откуда кремневый нож и чиркнула по ладони. — Подтверждаю кровью, что эти люди не забирали меня насильно, и принимаю вину и наказание на себя.
— Примешь, если виновата. Но прежде желаю знать причину твоего поступка. Может, ты хотела довести гостей до разлома, чтобы они не заплутали в неведомых землях? Отвечай.
— Нет, отец, они не просили меня быть проводником, — не поднимая глаз, пролепетала Безымянная.
Вождь сжал кулаки и посмотрел на наместника. Тот прошипел зло:
— Эта дрянь опозорила нас! А я предупреждал, что тебе надо лучше воспитывать дочь. Слишком много свободы давал, потакал во всем. Если ушла по своей воле — сам знаешь, что следует сделать. — Ухмыльнувшись, провел большим пальцем левой руки по горлу.
На лице вождя не дрогнул ни один мускул.
— Погоди. Сначала надо разобраться. Вдруг, ей глянулся кто-нибудь из чужаков? Пленил сердце? Вот дуреха и увязалась следом…
— Это не уменьшает вины, — наместник источал желчь. — Дочь роднари не имеет права смешивать кровь с чужаком.
— Имеет. Если он, по укладу наших предков, вступит с ней в союз. — Гултак глянул на спутников Ландмира. — Я приму с радостью в семью ее избранника. Но если среди вас не найдется такого — сам отрублю неверной дочери голову.
Наместник торжествующе захохотал, когда никто из чужеземцев не подал голоса.
— И кто был прав? Твою блудливую дочь не желают взять в жены даже эти шелудивые шакалы. Она ушла не с возлюбленным, а сбежала из племени по своей прихоти. Предательство! Делай, что должен, иначе не быть тебе вождем!
Желваки заиграли на скулах Гултака. Взгляд стал жестким.
Безымянная, порывисто вздохнув, подошла к отцу, встала на колени, смиренно опустила голову.
— Прости, что навлекла на тебя позор. Исполни закон племени.