Щеки Наи пылали. Неизвестно отчего больше: позора, ощущения рук Скорняка на своем теле или гнева? Вероятно злость, а может, внезапно хлынувшая в нее потоком сила, позволила оторвать руку от земли, резко развернуться и врезать Радкуру кулаком в челюсть. А затем, воспользовавшись его заминкой, ударить ногами в грудь, сбросив с себя. Привратники восторженно зашумели, кто-то захлопал в ладоши.
Ная, пошатываясь, поднялась, подобрала свой меч, клинок Радкура отбросила ногой в сторону. Силы прибывали, но избитое тело тоже давало о себе знать.
Скорняк поднялся с земли, скривился в хищной усмешке.
— А вот теперь ты всерьез разозлила врага. Потому что задела его гордость, одержав краткую победу. Пощады не жди. То, что воин-мужчина может простить другому воину-мужчине, женщине он не простит никогда, потому как она посмела возвыситься над ним. Нельзя давать ни мгновения, чтобы противник пришел в себя и поднялся. Сумела его достать и свалить, добивай, пока не перестанет дышать. А что теперь будешь делать, когда я встал и полон желания свернуть тебе шею? И не смотри, что у меня нет меча. Сумею обойтись и без него.
Она и не сомневалась. Но, когда он, увернувшись от ударов клинка, очутился лицом к лицу рядом с ней, а пальцы перехватили рукоять оружия, стало страшновато. Особенно от его зверовато-свирепого взгляда и несущегося в переносицу локтя. Но она ошиблась. Удар пришелся в лоб. Локоть в последний миг взял чуть выше. Но ей и этого хватило, чтобы полететь кубарем, распластаться на камнях.
Радкур взвесил в ладони отобранный меч, крутанул пару раз, рассек сверху вниз воздух, поглядел на лежащую подозрительно тихо колдунью.
— Ты там не уснула? — Девушка не двигалась. — Хватит притворяться, удар был не сильный.
— Да ты, похоже, убил девчонку, — заволновались привратники.
— Не мелите. От такого шлепка не умирают, — однако в голосе Радкура проскользнула неуверенность. Он подошел к колдунье, дотронулся до плеча. — Ная…
Вот тут наступил момент мщения. Она ответила ему тем же — локтем в нос. Скорняк инстинктивно отшатнулся, и локоть угодил в глаз. «Тоже неплохо. Хороший синяк обеспечен». У Наи было не больше мгновения. Радкура такой удар надолго не выведет из строя. А ей, когда у него прояснится зрение, не поздоровится. Не давая колдуну прийти в себя, Ная вскочила, заехала ногой ему в грудь, опрокидывая на спину. «Как он учил? Добивать, пока противник не в состоянии сражаться?» Сунув руку под подол юбки, выдернула из перевязи на ноге нож, оседлав сверху Скорняка, прижала лезвие к горлу.
— Мертв.
— Ай да Саламандра! Уделала-таки этого злобного хоруга, — заулюлюкали, торжествуя, привратники.
— И как ловко в оборот взяла. Из такого плена ускользать и сам не захочешь, — заржал рыжебородый Дорен, подмигнув девушке.
— Я тоже не прочь так-то умереть, — гоготнул Грай. — Счастливчик Радкур.
Слова потонули во всеобщем хохоте колдунов. Ная смутилась, поняв двусмысленность своей позы. Всего на миг отвлеклась на веселящихся привратников и тут же свалилась кулем от удара по ребрам, не в силах ни сказать ни слова, ни помешать Радкуру отобрать у нее нож.
— В бою надо следить за руками противника, а не слушать треп врага. Он нарочно станет играть на твоих чувствах, порочить тебя и твою семью, чтобы ты совершила ошибку. Но слова не убивают, это пыль, которую уносит ветер. А вот спрятанный в одежде нож справляется с этим замечательно.
Даже, если бы она и хотела ему ответить — не смогла. Грудь охватила такая боль, что из глаз полились слезы. Ребра ей Радкур вряд ли сломал, как бы жестко он с ней ни обходился, а силу рассчитывал, иначе с первого раза еще убил бы. Всего лишь проучить хотел. У него получилось.
— Прах на ваши головы. Как вам не стыдно? Нашли забаву! Точно тупое мужичье наслаждаетесь избиением слабого, — вдруг разразился гневом старческий голос. Сведя к переносице кустистые брови, к Радкуру просеменил целитель Лариус.
— Что на тебя нашло? На бедной девочке живого места не осталось. Не мог найти противника по своим силам? — он обернулся к притихшим колдунам. — И вы хороши, раззявили рты, смотрите на бесчинство, никто не вступился.
— Да они просто тешились, — промолвил в оправдание богатырь Дорен.
— Встань со мной в круг, и увидишь, как я умею тешиться, на карачках уползешь, — пригрозил Лариус. Склонился над девушкой, погладил по волосам. — Жива, милая? Обопрись на меня, помогу встать. Железные долболобы, совсем одичали. Единственная отрада для глаз в клане — и ту чуть не угробили.
Ная поднялась с помощью старика, затем отстранила его заботливые руки, шагнула к Радкуру на не твердых ногах.
— Мы еще не закончили, — «Хотя… нет, закончили», пронеслась мысль, и колдунья без сил осела вновь на землю.
— Полюбуйся на дело своих рук. До чего довел девочку… — отчитал Лариус Радкура.
Скорняк спал с лица, черты исказились, будто их свело судорогой. Взгляд затянула черная мгла боли. Колдун качнулся было к девушке, но отдернул протянутые руки, отступил. Отшвырнув меч как ядовитую змею, развернулся и стремительно зашагал прочь.
— Мне кто-нибудь поможет довести девочку до знахарской или так и будете стоять истуканами? — проворчал Лариус.
— Я сама, — пролепетала Ная.
— Конечно сама. Но лучше, если Грай сопроводит тебя.
Сопровождение заключалось — просто подхватить девушку на руки и отнести в домик, где Лариус занимался лечением ран привратников.
Целитель, шаркая, подошел к ряду полок, на которых лежали различные коробочки, вязанки трав, мешочки с порошками, чуть ниже стояли бутылки из тыквы-горлянки с неизвестным содержимым. Выбрав холстяной мешочек, развязал его и поднес к носу девушки. Резкий запах выбил из ее глаз слезы.
— Что это за гадость? — поморщилась она.
— Зато просветляет разум, — ответил целитель. Открыл деревянную баночку, черной мазью с запахом тины принялся обрабатывать раны Наи.
— Разум мне уже сегодня просветлили.
Лариус покачал головой.
— Не понимаю, что случилось с Радкуром. Он никогда не позволял себе подобной жестокости на тренировках, тем более с женщинами. А тут в него словно злой дух вселился, — отставил баночку, взял с полки шкатулку с серым порошком, присыпал царапины.
— Это был всего лишь урок. Я сама попросила его поучить бою и не щадить меня.
— Не слишком ли жестоко для урока? — взглянул на нее с прищуром целитель.
— Зато он оказался полезным.
— Для женской красоты не особо полезно иметь сломанный нос, свернутую челюсть и шрамы на лице.
— Я привратник. Мне нужна не красота, а умение сражаться и колдовать.
— О-хо-хо, — вздохнул Лариус. — Молодых всегда влекут битвы. Мужчины — понятное дело, они по своей сути таран, пролагающий путь (по?) жизни и оберегающий его от посягательства других захватчиков. Но какая прелесть в том для такой красивой юной девушки? Женщины — услада для души и тела, врата в мир покоя и счастья, что строит мужчина. У нее другое предназначение.
— А если рядом не окажется твоего мужчины или он погибнет? Покорно подчиняться победителю и распахивать врата к счастью теперь для него? — возразила Ная. — Да я скорее погибну, чем позволю кому-то топтать, что мне дорого. Женщина должна уметь сражаться и за свою честь, и за своего мужчину, и за свой дом, и за детей. Мой дом — клан колдунов, и я буду сражаться за него, пока дышу. И мне наплевать на порезы и синяки на лице, потому что, чем лучше я выучусь сейчас, тем меньше их появится потом, во время настоящего боя, и тем больше от меня будет пользы клану.
— Клану можно служить по-разному. Например, исцелять раны. У тебя неплохо получалось это раньше. Я мог бы научить…
— Это не мое, — отрезала колдунья.
— Да, наверное, это так. Я видел, как ты сражалась. В тебе дух победителя. Ты боец.