Утро.
Очередное утро нового дня. Пора вставать. Кто-то уже работает в кругу, а Ная все не в силах разорвать паутинку дремы, сберегавшую воспоминание о ночи.
Какая это была ночь!
Они сидели с Радкуром на вершине Мудреца, несшего их подобно огромной каменной птице над просторами тьмы, а над головой сверкал россыпью самоцветов небосвод. Такой близкий, что, кажется, протяни руку — и зачерпнешь горсть сияющих драгоценностей. И девочка-ящерка в душе колдуньи попискивала от счастья, растворяясь в волшебстве этой ночи, в голосе находящегося рядом мужчины, рассказывающего про созвездия, в его глазах, в которых те самые звезды отражались.
Пригревшись в объятиях Скорняка, она не заметила, как уснула. Последнее, что сохранилось в памяти, это наброшенный ей на плечи плащ и коснувшиеся теплым дуновением три слова: «Спи, моя девочка». Или это уже ей приснилось? Колдунья раскрыла с неохотой глаза. Ее коморка. Привычная и столь же пустая. Неужели от самого Мудреца нес спящую на руках? Подтянула к носу подушку, понюхала. Надежда не оправдалась. Радкуром та не пахла. Значит, ушел сразу, не ждал утра. Только плащ оставил, решил не тревожить.
Ная поднялась с лежанки, как была в плаще Скорняка, вышла во двор.
Звон оружия привлек не только ее. Еще несколько привратников неподалеку следили с интересом за бойцами в кругу. Поединщики стоили друг друга. Оба поджарые, гибкие, ловкие. Мышцы так и играли на руках и обнаженных по пояс телах. Поступь легка и стремительна. Они кружили, взлетали, перекатывались, налетали ураганом и отступали тихой волной. Мечи плясали в их руках, шелестели ветром, жужжали шмелями. Уследить за движением клинков, плетущих сложную вязь узоров, порой становилось невозможно. Это не было боем. Это напоминало волшбу, творимую сталью. Ная завистливо вздохнула. Ей никогда не научиться столь искусно владеть мечом.
Противники отложили клинки и взялись за топоры. И танец, не менее завораживающий и пугающий, вновь продолжился в кругу. За топорами последовали кинжалы, за ними цепы. Бойцы, казалось, совсем не устали, только скатывающийся по телам пот и намокшие волосы говорили о потраченных силах и напряжении. А потом они остались совсем без оружия и сражались голыми руками. Но так, будто их руки и ноги стали оружием. Язык уже не поворачивался назвать это танцем. Это была песнь Незыблемой — прекрасная и беспощадная, хмелящая куражом смерти.
Оцепенение от боя спало, когда противники хлопнули друг друга по плечам, благодаря за поединок.
— Ты сегодня превзошел себя. Сражался как мифические крессы, — похвалил Зарай Радкура. Заметив Наю, помахал рукой. — Доброе утро, Саламандра. Долго нежишься в постели. Хорошо спалось… или, наоборот, что-то спать не давало ночью? — нахальный взгляд скользнул по ее фигуре. — Плащик не великоват?
Вот мерзавец. Сразу смекнул, кому эта вещь принадлежит, и что взяться ей у Наи с утра неоткуда, если только…
Колдунья осклабилась столь же нагло в ответ.
— В самый раз.
— Ну, тебе виднее, — глубокомысленно изрек Зарай.
— Именно. Мне — виднее.
Радкур предпочел не заметить скрытого смысла в их разговоре — отвернулся, поднял сброшенную перед поединком рубаху, натянул на мокрое от пота тело.
— Пройдусь к озеру, ополоснусь.
— Я с тобой, — ухватился за идею Зарай. — Ная, ты не желаешь…
— Не желает, — отрубил Скорняк, удивив внезапной резкостью и девушку, и привратника. — Она занята, — осекся от вылетевших слов, поправился: — У нее занятия с Кагаром.
Ная слышала о том впервые, но спорить не стала — слишком явственно прозвучало недовольство Радкура. Непонятное и необъяснимое. С ревностью совсем не связанное. И, тем не менее, по тону его голоса, не подлежащее игнорированию. Нет, ей никогда не понять этого мужчину.
Глядя на удаляющихся с неторопливой грацией хищников Скорняка и Зарая, девушке припомнился недавний бой. Было, действительно, в их умении сражаться некое сходство с крессами. Девять мифических воинов древности слыли непревзойденными мастерами, создателями боевых искусств. Но, как передавали писания, в начале времен мастерство крессов служило не столько средством убийства, сколько таинством мудрости, основанной на законах мироздания. Говорят, будто именно крессы стали прародителями клана привратников, служителей смерти и жизни. Их наука отнятия жизни была доступна только посвященным, но за минувшие тысячелетия знания дошли в измененном виде, многое было утеряно, кое-что стало достоянием обычных людей.
Зарай с Радкуром вдруг сорвались на бег. И бежали они не к озеру, а в направлении взгорка. Незыблемая! Сбросив с плеч плащ, Ная бросилась следом за ними. По спускавшейся к селению стежке возвращались из ночного дозора колдуны. Двое в окровавленных одеждах несли третьего. К ним на помощь мчались уже со всех сторон привратники. Те, кто успел добежать первыми, переняли раненного — или мертвого? — не понять, понесли в целительскую. Помощник Лариуса, Войрек, засуетился возле двух оставшихся дозорных.
— Нас не особо подрали. Ирону досталось сильно, — отмахнулся устало от его заботы один из них.
Свозь толпу колдунов протиснулся Призванный.
— Что стряслось?
Этот вопрос интересовал всех собравшихся привратников. Давно такого не случалось, чтобы из обхода приносили колдуна полуживым.
— Прорыв, — хрипло выдавил дозорный, хлебнув воды из поданной кем-то фляги. — Сразу три. Один за другим. На восточном рубеже.
— Сразу три? — раздались удивленные голоса. Подобное происходило только много лет назад.
— Мы уже возвращались, когда за спиной дыра образовалась, — продолжил второй дозорный. — И сразу из нее твари полезли, будто им зад огнем прижигали. Пока пытались их загнать обратно, спереди затрещало, и новая дыра появилась. Мы оказались зажаты как в клещах. Едва успели один прорыв прикрыть — треснула стена в третьем месте. Словно специально поджидали, ни раньше, ни позже.
— С нами точно играли, — кивнул, подтверждая, первый дозорный. Ная заметила, как вскинулся на его слова Радкур, а во взгляде проскользнуло выражение, будто он о чем-то подобном догадывался и раньше.
— Может, Незыблемая недовольна малым количеством жертв? — сделал кто-то предположение.
— Она бы дала это понять другим способом. Не забавлялась, — отрезал Кагар. — Дыры сумели заделать?
— Сумели.
— А почему Хро не предупредил? — всполошился Зарай.
— Он с парнями из северного дозора, — ответил Хостен.
— А они уже вернулись?
Привратники переглянулись.
— Нет.
И сразу кинулись к оружию, начали обряжаться в заговоренные костяные кольчуги, хранящиеся на случай большого прорыва и массовой сшибки. Несколько колдунов спешно натирались пеплом и наносили кровавые заклинания на кожу, если потребуется искать парней за гранью. Кагар скупо раздавал указания.
Первая группа уже была готова отправиться на выручку, когда помогавший собираться привратникам «вороненок» радостно крикнул:
— Идут.
Дозорные вернулись потрепанные, но целые.
— Сколько прорывов? — был первый вопрос Призванного.
— Два. — Среди колдунов пробежал шепоток беспокойства. Пять прорывов за день! — У нас плохая новость.
— Куда еще хуже, — буркнул Хостен.
— Твари со второго предела.
— Много?
— Пока две.
Глубокая морщина пролегла на лбу Кагара. Существа тьмы с других пределов выбирались за грань и раньше. Случалось это, правда, изредка и в единичных случаях, привратники обычно успевали перехватить беглецов еще на первом пределе. Но на фоне стольких прорывов появление сразу двух тварей повышенной категории выглядело подозрительным. Было о чем задуматься?
— Смещение пределов? — озвучил невысказанную тревогу Призванного подошедший незаметно Лариус.
— Трудно сказать. Надо проверить, — взгляд Кагара пробежался по колдунам, задержался на Нае. — Готовься. Пойдешь с…
— Это неразумно, — прервав его, встрял Скорняк. — Произошло пять прорывов. Мир мертвых взбудоражен. Посылать восстановителей сейчас рискованно.