Из-за угла конюшни послышались торопливые шаги. Наконец-то. Ная подхватила с земли посох, поднялась с лавки. Навстречу вышел Радкур. Колдунья застыла от неожиданности, тревожный взгляд пробежался по его лицу: «Знает или нет? Рассказала Коркея, у чьей двери ее сегодня утром застала?» Если Скорняк и знал, то виду не показал. Погладил сидевшего на руке ястреба Хро, сказал:
— Сегодня вдвоем пойдем.
— А где Авдер и Китар?
— У Авдера рана воспалилась, а Китару пришлось срочно печь в трапезной поправлять, стенка выкрошилась.
Вдвоем так вдвоем. Колдунья закинула на плечо котомку с лепешками и сухим мясом, развернулась и начала спускаться по тропе. Скорняк последовал за ней. Идти предстояло далеко, больше четырех лиг. Колдуны не селились рядом с границей, и другим не советовали. Дыхание смерти. Оно пропитывало все, что находилось поблизости: и воздух, и землю, и воду, а те, кто по незнанию выбирал для своих жилищ место возле границы, вскоре сам переходил за ее черту бестелесным духом. Жители начинали без причины болеть и умирать, земля не родила, мясо домашних животных отдавало горечью. В итоге, от хуторов оставались одни покинутые развалины.
Раньше, когда клан был более многочисленный и его не согнали с прежнего места проживания, вдоль границы имелись посты, где привратники дежурили по несколько человек. Через десять дней караульные менялись. Теперь колдунам пришлось переселиться почти к самому мертвому рубежу. Опасные участки закрывались колдовским мороком, дабы никто из людей ненароком не забрел в запретное место. Да не увяз там как мошка в меду. Таких несчастных в лучшем случае находили обезумевшими, в худшем — высушенными мумиями. Случалось, просто пропадали без следа, особенно, если невезучего угораздило выйти в месте прорыва.
Радкур спустил Хро с руки. Ястреб сорвался стрелой и только в полете расправил крылья, взмыл в высоту, сделал круг над простиравшимися горами и ущельями. Затем снизился, пошел на второй круг, всматриваясь, прислушиваясь, ловя малейшие изменения в нитях пространства. Без Хро не обходился ни один дозор. Ястреб тонко чувствовал, где произошел прорыв, откуда идет опасность. Птица накренилась, пошла вправо, снизилась еще сильнее, ныряя между скалами. За одной из вершин Хро исчез. Отправился исследовать территорию по ту сторону перевала.
Скорняк проводил его внимательным взглядом, догнал шествующую впереди девушку.
— Так и будем идти молча?
— Во время обхода посторонние разговоры запрещены, — ответила Ная.
— Это вблизи границы. Мы пока еще далеко… Как тебе Лот?
— Не понравился. Пыльно, суетно, грязно, людей как муравьев. В таком месте станет жить лишь человек совсем себя не уважающий и забывший о достоинстве. Не удивительно, что жители столь испорчены и подлы. Никогда не променяю горы на город.
— Мне тоже там душно и тягостно.
Разговор угас, едва начавшись. Опять зашагали в молчании. Вернулся Хро.
Немного посидев на руке, снова сорвался, взмыл в небо, и резко спикировал вниз, заметив что-то подозрительное между камней. Но нет. Показалось. Ястреб сменил направление, взял влево, полетел осматривать местность рядом с горной речушкой.
— Почему ты не уехала вместе с тем мальчиком? Вы вроде сблизились во время поездки в Лот?
Вопрос заставил девушку сбиться с шага. «Хостен доложил или Коркея все же успела наплести про утреннюю встречу? А, может, и сам догадался, если видел поцелуй балагура перед отъездом. И пусть!»
— Его зовут Тэзир и он славный парень, — процедила она с непонятной для себя злостью.
— Что же ты не уехала с этим славным?
Скрытая издевка в голосе развернула Наю лицом к Скорняку. Глаза сверкнули в гневе.
— Потому и не уехала! Не заслуживает он смерти и подлости с моей стороны.
— А кто заслуживает?
— Могу назвать нескольких. Но его в том списке нет.
— Гляжу, он тебе очень дорог.
— Да! Так же, как и ты… — Ная шагнула к Скорняку с бойцовской решимостью. — А я важна для тебя? Значу хоть что-то в твоей жизни?! Может, скажешь, наконец?
— Замолчи, — прошипел он.
— И не подумаю. Хватит увили…
Колдунья подавилась словами, увидев, как он выдернул из-за пояса «Сумрака», а затем рухнула ниц от крика:
— На землю!
Взгляд ухватил ноги Радкура, оттолкнувшиеся от валуна справа. Быстрой тенью привратник перелетел через распластавшуюся девушку. За спиной раздались звуки какой-то возни. Ная рывком перевернулась, вскочила. На тропинке метался комок из сплетенных тел: человеческого и звериного. Мелькали то рука с кнефом, то лапы с ужасающими когтями, то длинный упругий хвост. Рычание вперемежку с воем и проклятиями оглашали округу. Клубок покатился вниз, виляя между разбросанными природой огромными обломками скал. Девушка выхватила дирк. Сменила на кинжалы. «Сестренки» здесь сподручнее. Добежала до беснующегося на маленьком пятачке между глыбами клубка, вскочила на одну из них, замерла, выжидая удачного момента. Когда сверху мелькнул рыже-черный мех, прыгнула зверю на спину. От толчка клубок качнулся, приложив девушку ощутимо спиной об острый угол камня. Она охнула, но удержалась. Точным ударом вонзила кинжалы в шею животного. Зверь взвыл, выгнулся, вывернул голову, пытаясь достать сидевшую на спине противницу зубами. Лапа с выпущенными когтями метнулась колдунье в лицо. Настолько стремительно, что уже не отпрянуть, не увернуться. Даже не успеть зажмуриться. Еще миг и когти-клинки в лохмотья изрежут кожу, выдерут глаза, порвут горло. Ная похолодела от страха. Она ощутила лизнувший лицо ветерок, услышала свой истеричный всхлип, а затем увидела, как судорога пробежала по лапе, замершей в ладони от нее. Жуткий рев зверя сменился булькающим хрипом. Голова животного свесилась набок, завоняло тошнотворно внутренностями. Скорняк закашлялся от вони, обессиленно уронил на землю перепачканную в крови и потрохах зверя руку с кнефом. Попросил, тяжело дыша:
— Слезь с меня. И тварюжину сбрось, раздавите.
Ная сползла по меховой спине, кое-как стянула с привратника за хвост мертвое животное. Тяжелый однако, поганец. И сильнючий, чуть их двоих не уделал. Привалилась спиной к скале рядом с Радкуром.
— Живой?
— Вроде.
Вот именно — вроде. Одежда изодрана, сам весь в крови. Глубокие борозды от когтей пролегли через плечо, лицо исцарапано. Левая рука то ли ранена, то ли выбита в локте, еле оперся на нее.
— Тебя надо перевязать.
— Пустяки, — отмахнулся Скорняк. Мазнув взглядом по девушке, передумал. — Хотя… перевяжи.
Ная сперва подошла к мертвому зверю, выдернула кинжалы, обтерла об шкуру и сунула в ножны. Оружие должно быть под присмотром и рядом с рукой. Вон Скорняк — помят, измучен, а «Сумрака» из ладони не выпускает. Мало ли…
Котомка с припасами, сброшенная с плеча перед схваткой, валялась на тропе рядом с посохом. Окованный с концов посох в умелых руках — оружие страшное, но в свалке более действенен нож. Колдунья выудила неизменный в обходах набор: полотняные полоски для перевязки и обезболивающую мазь. Укоряюще пожурила Хро, усевшегося на один из валунов:
— Что же ты не предупредил?
— Он предупредил. Благодаря ему и заметил соскочившего с карниза скалы карака, — вступился в защиту ястреба Радкур. — Вот только, что животное пещер и подземелий на поверхности делало? Что его выгнало наружу?
— Узнаем.
Ная сняла со Скорняка волчью безрукавку, развязала ремешок, помогла освободиться от рубахи. Карак подрал привратника изрядно. Когти исполосовали тело вдоль и поперек, добавив новых шрамов к уже имеющимся. Но рука была повреждена сильнее всего. Ею требовалось заняться вперед.
Обрабатывать раны было не в первой, наловчилась за семь лет, не счесть скольких привратников выходила за это время. Колдовство колдовством, но порой больше помогают заботливые женские руки.
Промыть, смазать бальзамом, перевязать. Ничего сложного, если бы не пристальный взгляд Радкура, от которого в груди холод сливается с жаром. Ну зачем он на нее так смотрит? Пальцы вздрагивают и замирают, когда его ладонь нежно сжимает их.