Расширение гласности было, на мой взгляд, необходимым нашему государству, поскольку в нем в свое время были допущены грубые злоупотребления и попрание основополагающих прав человека. Остается лишь сожалеть, что большая открытость не утвердилась в обществе много раньше. При Хрущеве наблюдались сдвиги в этом направлении, но во времена Брежнева наступил застой. В области соблюдения прав человека произошел даже некоторый откат назад.
Будет уместным напомнить, однако, что атмосферу страха, господствующую в обществе в сталинские времена, ни в коей мере нельзя сравнивать с обстановкой в Советском Союзе после его смерти. Важным явлением после XX съезда КПСС стала борьба с произволом государственного аппарата и ущемлением законных интересов граждан. Диссидентов осуждали в редких случаях и не за инакомыслие, а за конкретные нарушения действовавших законов, хотя, конечно, случались явные перегибы и скрытые натяжки. Заметны были резкое сокращение методов насилия и отказ от практики массовых нарушений прав человека. Конечно, можно думать что угодно о законодательных нормах 50-80-х годов, например о статье Уголовного кодекса об антисоветской деятельности. Любые законы отражают состояние общества в определенный период, но основополагающим моментом для предотвращения в нем хаоса и бесправия должно являться неукоснительное соблюдение законодательства всеми, независимо от того, нравится оно кому или нет. Постоянное совершенствование нормотворчества и укрепление законопослушания всегда лучше гибельного для любого общества правового беспредела.
Когда Горбачев пришел к власти, мало у кого были сомнения в том, что стране недоставало демократии, свободы слова и уважения; прав человека. Самой большой трагедией было то, что у нас не существовало здоровой практики обновления высшего руководства. Первые лица вместе со своими «командами» оставляли свои посты только по причине смерти, и лишь Хрущев стал исключением. Если бы советский народ действительна избирал своих руководителей путем свободных и прямых выборов в условиях конкуренции между кандидатами, наше общество сегодня было бы иным. Выдвижение Горбачевым на первый план принципа гласности было встречено с воодушевлением.
Было также ясно, что страна нуждалась в экономических реформах, повышении производительности труда. Ускорение экономического развития на основе научно-технического прогресса, провозглашенное новым Генсеком, было верным лозунгом, к сожалению, так и оставшимся на бумаге и заболтанным в речах и средствах массовой информации.
Никто поначалу не мог и подумать, что приход в Кремль Горбачева приведет к подрыву социализма и развалу Советского Союза. Однако уже через год-два стало очевидно, что дело идет именно к этому, независимо от того, какими первоначально были намерения Генерального секретаря и Президента СССР. Так называемые экономические реформы резко расслоили общество, привели к появлению спор дикого капитализма, сосредоточению в руках немногих астрономических сумм за счет труда большинства честных тружеников. Теперь нашему государству действительно потребуются громадные усилия для создания цивилизованного общества и здоровой экономики.
В конце 80-х годов мировая сверхдержава уже была поражена болезнью сепаратизма и национализма, что вылилось в кровавые конфликты. Как известно, все это, а также двойственная политика Горбачева привели к разрушению Советского Союза, образованию ряда независимых ослабленных республик, переживающих внутренние дезинтеграционные процессы и не умеющих, а главное — не желающих сотрудничать друг с другом. Вольным или невольным архитектором этого губительного развития является Михаил Сергеевич Горбачев.
Когда у меня появились определенные сомнения в подлинной роли и способностях Горбачева, я связался с одним из старых друзей в Ставропольском крае и поинтересовался, чем запомнилась землякам деятельность бывшего секретаря крайкома партии и что они думают о нем как о Генеральном секретаре. Тот рассказал, что политическая карьера Горбачева на местном уровне отличалась массовыми шумными кампаниями, призванными решить наболевшие проблемы, но не приносившими общественной пользы. Постепенно интерес к ним терялся, а проблемы по-прежнему оставались.
Горбачев умел пространно говорить на общие темы в сфере политики и экономики. Инициативы на основе «нового мышления» в сфере внешней политики были глобальными и броскими, но в реальном мире игра не должна вестись в одни ворота. Мы же сами забивали себе голы один за другим с ретивостью, достойной лучшего применения.
В конкретных делах Горбачев редко имел четкое представление о том, что нужно предпринимать. «Процесс пошел» — вот что было главным для него, а достижение поставленных целей с точностью до наоборот — пустяком. Почти все инициативы, за исключением расширения гласности, окончились полным фиаско.
Прямо критиковать первого руководителя страны в то время было еще чревато серьезными последствиями. Вас могли легко поставить на место. Тем не менее я считал, что нельзя молча смотреть на происходящее, и в своих выступлениях перед коллективом контрразведчиков в 1990 году счел возможным остановиться на ряде ошибок, допущенных, на мой взгляд, в осуществлении политики перестройки. Несмотря на это, а может быть, именно поэтому значительным большинством я был избран делегатом съезда КПСС, а на нем — членом ЦК партии.
В качестве одного из примеров мною приводилась начатая в 1987 году антиалкогольная кампания. Цель ее была верной. Пьянство действительно стало бичом общества, причиной преступлений, злоупотреблений, низкой производительности труда и семейных трагедий. Кто стал бы возражать против того, чтобы наши сограждане появлялись на работе трезвыми и не били своих жен?
Но как Горбачев «решил» эту проблему?
Сложилось впечатление, что он рассчитывал положить конец пьянству по мановению волшебной палочки, с такого-то часа такого-то числа. Кампания свелась к тому, что закрывались пивоваренные заводы, вырубались виноградники, сократилось число торговых точек и повысились цены на алкогольные напитки, с тем чтобы сделать их максимально недоступными. Привычка послушно исполнять указания руководства укоренилась у советских людей, поэтому для показухи большинство безропотно подчинилось. Но как было искоренить двойную мораль и отучить народ от дурных привычек? Активно пропагандировались безалкогольные свадьбы, праздники, которые выдавались за новые обычаи и показывались по телевидению. Очень популярной была идея создания районов трезвенности. Все, казалось, бы, хорошо! Победные реляции с мест, благодарные письма в печати, честь и хвала руководству.
А на деле? Стали ли труженики появляться на своих рабочиместах одухотворенными, готовыми к новым свершениям и возвращаться домой с букетами цветов для жен вместо опостылевшей бутылки водки? Если бы!
Еще со времен «сухого закона» в США практика показала, что решение проблемы алкоголизма административным наскоком, к глубокому сожалению, ни к чему, кроме криминализации производства и торговли спиртными напитками, не ведет. Не принес результатов и полный запрет алкоголя в Советском Союзе в 20-е годы, вместо которого Сталин ввел государственную монополию на торговлю спиртными напитками. Большой опыт использования государством в этих целях винной монополии имелся также в Скандинавских странах.
Горбачеву и другим, кто стоял у истоков антиалкогольной кампании 80-х годов, следовало бы в первую очередь изучить имевшийся опыт и не повторять чужих ошибок. В действительности же мы получили целый букет проблем: астрономический скачок теневых доходов и накопление первоначального частного капитала, бурный рост коррупции, исчезновение из продажи сахара в целях самогоноварения, уничтожение производства марочных вин и качественного пива, отравление сограждан суррогатами и распространение наркомании, многочасовое стояние в очередях «традиционалистов» вместе с бушующими алкоголиками, взлет бытовой преступности, сокращение реального уровня жизни в и без того не процветающих семьях пьющих, усиление центробежных тенденций в винодельческих республиках — на Украине, в Молдавии и Закавказье. Короче, результаты оказались прямо противоположными ожидаемым, а казна недосчиталась огромных бюджетных сумм, возместить которые оказалось нечем.