Век девятнадцатыйна каменном фасадезапечатлел изящество души,
застенчивой улыбкой осветивцветов неувядающий изгиб,колонн граненые чертыи лавров мраморных листы;весь дом стоит —на вздыбленном холме.
«Глядите, люди…»
Глядите, люди, —девка пред солдатомсредь бела дня,насмешек не стыдясь,стоит в тени розовых акацийи стриженую голову еговсе гладит, гладитлегкою рукою…
ВОКЗАЛ
Мешки, отсвечивая ткацкою основой,наполненные девичьим приданым,накопленным на торфоразработках,лежат, как идолыу мраморных скамеек,чуть приоткрыв оранжевые рты,на скамьях тихо, рядом,одетые в стеженые пальтушки,мордовки юные сидят…И солдатв ожидании своего эшелонакакую-то до слез знакомую мелодию,прижав баян к груди,выводит медленно в тиши.И сидит, как каменная бабапосреди заката на холме,большелицая,прямоспинная,с балалайкой в каменной рукесредних лет мордовка на мешке.И, следя глазами за баяном,шевелит губами в такт она.Под рукою тоненькие струнывторятвдохновению солдата…
ЗАКОНЧЕН ДЕНЬ РАБОТ
Мой умный друг —
железный экскаватор —чуть-чуть устал,для моря расчищая дно, —он шею вытянулк багряному закатуи, челюсти раскрыв, зевнул…И паклей вытер кулакии зашагал домой через пески.И словно ломоть сочной дыни,повисла желтая лунанад экскаватором в пустыне.