Оракул стояла рядом. Ее голова возвышалась всего на пару изитов над плечами сына. Волосы Сифы, спутавшиеся в колтуны, были распущены и разбросаны по плечам. После смерти Ризека она практически никуда не выходила и расхаживала босиком в глубине корабля, причитая о будущем себе под нос. Это тревожило Кайру и Теку, но Акос объяснил им, что для провидцев такое поведение в порядке вещей. По крайней мере для его матери. Иногда она остра, словно лезвие ножа, а иногда будто бы частично покидает собственное тело.
– Айджа – не тот, кем ты его помнишь, – заявил Акос.
Предостережение было лишним. Во-первых, мать уже и без того все поняла, а во-вторых, с большой вероятностью, она узнала нынешнего Айджу в видениях. И еще сотню других возможных вариантов.
Тем не менее она лишь промолвила:
– Я знаю.
Акос постучал в дверь костяшками пальцев, а затем отворил ее ключом, который дала Тека, и прошел внутрь.
Скрестив ноги, Айджа сидел на тоненьком матрасе, который бросили в угол его камеры. Рядом пылился поднос с недоеденным супом в миске.
Когда пожаловали гости, Айджа вскочил на ноги и вытянул вперед руки, готовый в любой момент сжать ладони в кулаки и дать отпор. Он выглядел изможденным, его трясло, а глазные яблоки покрылись красными прожилками.
– Что произошло? – спросил Айджа, избегая взгляда брата. – Что… я предчувствовал… Что произошло?
– Ризека убили, – ответил Акос. – Ты почувствовал это?
– Ты это сделал? – спросил Айджа с ухмылкой, полной презрения. – Не удивлюсь. Ты же убил Сузао. И Кальмева.
– А еще Васа, – добавил Акос. – Он же есть где-то в каше из твоих воспоминаний?
– Он был моим другом.
– Он был убийцей твоего отца.
Акос сплюнул на пол.
Айджа глянул на брата исподлобья, но промолчал.
– А меня? – спокойно спросила Сифа. – Меня ты помнишь, Айджа?
Он посмотрел на мать так, будто только ее заметил.
– Ты – Сифа. – Айджа нахмурился. – Ты – моя мать. Я не… здесь у меня пробел.
Он подошел к ней и спросил:
– Я тебя любил?
Акосу не приходилось ранее видеть боль в глазах Сифы, даже в детстве, когда они говорили матери, что ненавидят ее, ведь она запрещала гулять с друзьями и ругала за плохие оценки. Он понимал – сейчас ей было больно. Ведь Сифа не только оракул, но и просто человек. Все люди иногда испытывают душевную боль. Но Акос не готов был увидеть этот пронзительный поникший взгляд, хмурые брови и опустившиеся уголки губ.
«Я тебя любил?» Услышав эти слова, Акос окончательно осознал, что облажался. Ему не удалось спасти Айджу от шотетов и выполнить обещание, данное отцу перед его смертью. Этот парень не был Айджой, и последняя возможность вернуть брата ускользнула, ведь Ризек был мертв.
Айджи больше нет. Акос тяжело сглотнул.
– Это можешь знать только ты, – с горечью в голосе ответила Сифа. – А сейчас ты любишь меня?
Тело Айджи дернулось, и он сделал неуклюжий жест рукой.
– М… может быть.
– Может быть… – Мать кивнула. – Неплохо.
– Ты же знала, да? Что следующим предсказателем буду я? Знала, что меня выкрадут. И не предупредила. Не помогла мне подготовиться.
– На то были причины, – ответила Сифа. – Не думаю, что они тебя утешат.
– Утешат… – фыркнул Айджа. – Мне не нужны утешения.
Он говорил, как Ризек. Тувенец изъяснялся в шотетской манере.
– Нужны, – возразила Сифа. – Всем нужны.
Айджа снова прыснул, но никак не прокомментировал слова матери.
– Ну давай, напои меня снова, – бросил он Акосу. – Это у тебя хорошо получается, верно? Ты – ядовый эксперт. И «продажная девка» Кайры.
Пальцы Акоса сжались в кулаки, сминая ворот поношенной рубахи брата. Айджа завис в воздухе, едва задевая пол пальцами ног. Айджа не был легок, но благодаря ярости, вспыхнувшей в груди Акоса, он поднял брата, словно пушинку. И эта сила никак не была связана с Током. Акос вжал Айджу в переборку и прорычал:
– Заткни. Свою. Пасть.
– А ну прекратите оба!
Сифа опустила ладонь на плечо Акоса.