Из железных кузовов на землю попрыгали люди, которых собрала свадьба Куддуса. Бардаш говорил с подножки, чтобы его видели все:
— Халим-ишан! Вы выступаете в защиту людей… Не правда ли? Почему же вы не хотите, чтобы люди получили дешевое топливо? Почему мешаете нам, кто добыл это топливо из-под земли?
Халим-ишан заранее приготовился ко многим вопросам и заранее научил стариков, что кричать в ответ, но прежде всего и больше всего он надеялся, что дух веры будут поддерживать проклятья кяфирам, а вокруг Бардаша стояли одни узбеки… К тому же проклятьями было хорошо отвечать на проклятья, а этот Бардаш заговорил почти дружески с людьми.
— Ведь газ — доброе дело, отцы, — обратился он к старикам.
— Да! — ответил один из «отцов», взмахнув палкой. — Газ — доброе дело, но зачем же вы хотите сломать мазар? Кому он мешает?
— Хиёл! — позвал Бардаш.
Хиёл уже стоял за его плечом.
— Вы видели эти большие трубы? — спросил Хиёл стариков. — Они идут прямо, как стрела. Когда вы копаете арык, разве он обходит каждую кочку и каждый куст бурьяна?
— Наш мазар — святое место! — закричали старики и больные. — Это не бурьян!
Бардаш поднял руку, но долго ждал, пока они успокоятся. Люди видели, что их не теснят бульдозерами, с ними хотят говорить, и сами унимали особенных крикунов.
— Кто вам сказал, что это святое место?
— Это все знают!
— Я лично не верю в святые места, — сказал Бардаш, — но я знаю много памятников старины, которые верующие называют святыми и которые переданы под охрану государства или находятся в распоряжении Духовного управления. А Огненный мазар нигде не числится…
— Ты врешь! — закричали ему в лицо.
Он пожал плечами и вынул бумагу.
— Идите сюда, юноша, — поманил он пальцем студента духовного училища. — Прочтите.
Один стыдливо юркнул за спины других, а второй подошел.
Справка Духовного управления удостоверяла, что могила Ходжи Убони находится в другом месте, а Огненный мазар не записан в инвентарной книге ни как место захоронений, ни как место поклонения.
— Получается, что это выдумка! — сказал Бардаш.
— Халим-ишан! Что же вы молчите?
— Ишан-ата! — заволновались люди.
— Кстати, — прибавил Бардаш, — Халим-ишан тоже получил такую бумагу.
Но тут ишан, собравшись с силами, снова вышел вперед.
— Это место, — проскрипел он, — освящено молитвами людей. Оно освящено народом, а не Духовным управлением.
Людям хотелось верить, и его ответ понравился им. Людям не хотелось знать, что их обманывали много лет…
— Святые все это построили, и мы не дадим сломать!
Чувствуя, что толпа держится за него, как за спасательный круг. Халим-ишан приободрился, вздернул бородку.
— Нет, нет, — раздался голос не там, где стоял Бардаш, а сбоку от ишана. — Я знаю, кто это построил, ишан-ата!
К нему приближался старый чабан, с такой же редкой и седенькой, как у самого ишана, бородкой, только с лицом более прокаленным и руками более грубыми, в мозолях. Невдалеке паслись два верблюда, и никто не заметил, когда еще один верблюд подвез к мазару двух стариков и, опустившись на колени, дал им сойти на землю. Это были наш старый знакомый чабан, нечаянный друг Хиёла, и Сурханбай.
Бардаш давно выглядывал его в толпе. Он написал Хазратову, чтобы тот отпустил Сурханбая на мазар, и боялся, что старика не будет. Приехал!
— А вы не знаете, ишан-ата, кто, например, вырыл колодец?
— А вы знаете? — спросил ишан, усмехаясь.
— Да.
— Кто?
— Я.
Старик чабан сказал это так просто и негорделиво, что люди не рассердились, а с любопытством стали смотреть на него как на человека, приобщенного к чуду.
— Мы, чабаны-каракулеводы, — рассказывал старик, — вырыли своими руками этот колодец. А я не святой. Сами видите. Я человек. Мы вырыли в пустыне много таких колодцев. Хорошо, что не хватает на каждый по Халиму-ишану, а то бы всюду обирали людей…
Перед чабаном затанцевал мордатый шейк Мирза. Скинув тряпье, он показывал ему и всем свое тело с рубцами от язв. С тех пор как его видел Бардаш, он отъелся еще больше и еще неистовей защищал святость колодца.
— Я вылечился! Я вылечился! — повторял он.
Растолкав стариков и студентов, которые и сами были рады несказанно рассеяться, первый ряд теперь заняли больные.
— А ну-ка, помолчи! — оборвал его Сурханбай. — Дай сказать человеку постарше. А то у тебя язык покроется язвами! Дармоед!
Мирза быстро подобрал свое тряпье.
— А ты кто такой? — спросил он Сурханбая. — Откуда ты взялся?