— Что, боишься? — спросила она насмешливо. — Не надо бояться. Бояться нельзя.
Выше лестница дрожала сильнее. И вдруг Рая вспомнила:
— Тебе же держаться трудно… Руки!.. Слезай!
Хиёл отрицательно потряс головой.
— Куддуска! — крикнула Рая вверх и оглянулась на Хиёла. — Слезай, пижон! Один там, другой здесь!
Они лезли все выше.
— Ла-ля-ля! — уже било в самые уши.
— Живой? — спрашивала Рая то ли Куддуса, то ли Хиёла.
— Привет! — сказал небрежно Куддус.
— Пристегнись сейчас же! — велела ему Рая. — Встань на пол!
Пристяжной пояс Куддуса висел тут же, белые зубы сверкали на скуластом запыленном и загорелом лице. И глаза, как две черные пули.
— Раз, — сказала она, — два…
Хиёл увидел в ее руках милицейский свисток, но Куддус не дал ей сосчитать до трех!
— Тревога отменяется, — сказал он, спрыгивая с обрешетки на пол мостика. — Работа закончена… Куддуска целый, не надо плакать.
— Глупый! Вот глупый! — все еще распаленно крикнула Рая. — Кто о тебе будет плакать? Очень надо! Не жди…
— Зачем тогда так кричать? — спросил Куддус, растопырив руки, черные от мазута и глины.
— Расшибешься, тогда тебя пластырем не склеишь.
— Вай-вай! — сказал Куддус.
— Ну, ладно, — ответила Рая. — Ладно. Больше я с тобой не разговариваю.
— Тогда я уезжаю… — горько сказал Куддус. — Куплю мотоцикл, сяду и уеду… Деньги есть.
Рая молчала.
— Правда, на глубокое бурение встаем? — спросил Куддус.
Она опять не раскрыла рта.
— Интересно…
Хиёл смотрел, как отлетали от дизеля сизые облачка выхлопных газов. Вслед ветер гнал невесомую пыль… И оттого, что пыли тут было много и некуда ей было скрыться, вся пустыня дымилась…
Вдруг дизель стих и наступила необыкновенная тишина.
— Лучше уезжай, Куддус, — вздохнула в этой тишине Рая. — Все равно я доложу о тебе Ягане Ярашевне. Или самому главному инженеру…
Куддус приторачивал какой-то свой высотный инвентарь к стропилам вышки. В изогнутых крылышками губах его бродила усмешка. Кнопки жгучих глаз нацелились на Хиёла.
— Я уеду — другой будет, — сказал он.
— Сказала бы я тебе, Куддус, — покачала головой Рая, — да лучше не скажу…
Она стала спускаться, задев Хиёла плечом.
Куддус, свесившись, долго смотрел, как ее фигурка становится все меньше и меньше.
— Боевое крещение? — спросил он, показав глазами на руки Хиёла.
— Случайность…
— Здорово! — язвительно поцокал языком Куддус. — Быстро успел. Теперь мы будем работать, а ты — смотреть?
— Я и так смогу, — как бычок, наклонив голову, бросил ему Хиёл и попытался сжать перебинтованные ладони в кулаки.
— Так не сможешь, — сказал Куддус, покрутив головой, а рот его неожиданно расплылся до ушей.
— Увидим.
— Ты что, подвиги приехал совершать? — спросил Куддус.
Глаза его заинтересованно блестели.
— Ну, давай, давай!
3
Главный инженер Корабельников вышел из вагончика и пошел к Рае под козырек, устроенный на одном крыле вышки, возле вибрационных сит, договориться о качестве раствора. Шахаб остался наедине с Яганой, за чайничком остывшего чая. Пиалы стояли среди раскрытых вахтенных журналов и раскиданных по столу бумаг.
Уже все было перелистано, Ягана отложила карандаш, рассчитав или хотя бы прикинув возможную скорость проходки… Шахаб ждал, уперев ладони в круглые колени. Все в нем было крупно, основательно, от кепки на голове, большой, как таз, до солдатских ботинок. И молчание тоже.
— Как это понимать, Ягана? — спросил он наконец.
— Что, Шахаб?
— Глубокое бурение?
Ягана тоже ждала вопроса, но все же сказала не сразу.
— Это понимать надо так, что управляющий трестом Надиров не хочет больше ждать дополнительных сведений разведки и отдал приказ о бурении промышленных скважин.
— Цель?
— Сэкономить государственные средства. Дать газ не тогда, когда захотят разведчики, которые за это не отвечают, а тогда, когда потребуется…
— А вы?
— А я с ним согласна.
Шахаб слышал и крики Раи, и песню Куддуса, но то, что удерживало его здесь, было важнее.
— Так, — сказал он, — так…
Это значило, он думал.
— А вы? — спросила его Ягана.
— Не знаю…
Шахаб пожал плечами, как будто две скалы взгорбились и опустились.
Упершись в стол локтями, Ягана сплела пальцы рук и ткнулась в них лбом.
— Шахаб! — воскликнула она. Вы можете решиться хотя бы на то, чтобы сказать определенней?.. Или мужчины уже забыли о решимости?