Сказано было давно: адский огонь скрывается под раскаленными песками пустыни. И что же? Адский огонь придет теперь в дома горожан и — страшно подумать — в кишлачные кибитки, и на нем будут варить плов и греть воду. Ему будут радоваться, вместо того чтобы бояться!
На какое-то время ишану удалось убедить верующих, что приближается светопреставление. Рай и ад были рядом с Бухарой, но чем больше удалялись мусульмане от веры, от справедливости и совести, тем дальше указывался рай, ад же приближался. Вот-вот и его огонь ворвется в их дома. Что оставалось делать? Надо было задабривать аллаха и всех святых пророков через руки ишана, чтобы огонь, ворвавшись, все же не сжег ни домов, ни людей. Жизнь подстегивала ишана. Поскольку об адском происхождении газа люди знали давно и давно платили за это головами, требовалось объяснить им, что их спасет, когда огонь окажется на пороге.
И верующие опять несли ишану дары.
И он молился за них и вместе с ними.
Так газ, еще не пришедший в Бухару, уже работал на ишана. Это, я вам скажу, хитрейшая бестия! Может быть, потому он все же чувствовал, что и у него под ногами земля если еще не горела, то дымилась… Молодежь смеялась над словами стариков, что газ превратит их в шкварки. Молодежь верила себе. А молодежи, как известно, на земле всегда больше, чем стариков.
Халим-ишан смотрел вдаль.
Они ехали навстречу солнцу, но при его ярком свете вдали скоро засеребрился серп луны. Чем быстрее катилась машина, тем быстрее катилась к ней и луна. Дорога уже давно стала трудной, «москвич» шнырял по верблюжьей колючке, и серп то исчезал, то появлялся снова, а когда, наконец, остановились, то и он повис совсем неподалеку…
Он был выбит из жести и нацеплен на флаг, высоко поднятый над каменной оградой, окружившей могилу святого. Если правду сказать, то не весь святой, а только голова его покоилась здесь, и то по словам Халима-ишана…
Флаг поднимался на высоком и толстом шесте, обвязанном цветными тряпочками. Каждый, кто приходил сюда, оставлял свой знак. Тряпочек было много… Халим-ишан остался доволен, это значило, что его люди, день и ночь стерегущие здесь могилу святого, наполнили кувшины монетами…
За мазаром — кладбищем — виднелась кое-какая зелень. Нелегких трудов стоило развести ее. Три-четыре акации, изламываясь от натуги, все же тянулись вверх, чуть выше глиняного дувала. Закопченный дымоход тандыра темнел над крышей, а окон видно не было, как и полагается в мусульманском доме, все окна и двери которого выходят в глухие дворы.
У ишана были в Бухаре и дом, и сад, но преданность святым делам требовала, чтобы ему и здесь построили крышу. И верующие постарались. Ишан мог при нужде коротать здесь дни и ночи с женой и дочерью своей, Оджизой.
Святая обитель показалась ему надежной, как крепость. И состояние его духа несколько улучшилось. Он вылез из машины. Но тут же, увидев «газик» за углом забора, с досадой крякнул. Это еще кого сюда принесло?
Из-под «газика» торчали чьи-то ноги в желтых тупоносых ботинках, а сам «газик» был такой же серый, как и «москвич». Пустыня все красит в один цвет.
Халим-ишан приблизился и обомлел. Задранный капот «газика» опустился, и ему открылось лицо старого знакомого — Бардаша Дадашева, про которого Халим-ишан уже хорошо знал, что он переместился в Бухару. Ноги, принадлежавшие шоферу, остались неподвижными, а Бардаш, как обычно, улыбнулся ишану.
Халим-ишан церемонно прижал руку к сердцу и поклонился.
— Вы приехали на паломничество?
— У нас не паломничество, а поломка, — засмеялся Бардаш.
— Кто там? — крикнул из-под машины тонкий голос. — Шофер?
— Нет, ишан, — ответил ему Бардаш. — Может быть, он тебе поможет?
Чумазая голова парня, обсыпанная песком, вылезла наружу. На ишана он не обратил внимания, а шоферу, загонявшему «москвич» во двор, крикнул:
— Эй, дружок! Помоги!
Тот не ответил, отмахнувшись рукой.
— Как иностранцы, — зло сказал парень. — Даже не разговаривают.
Вся стена у мазара обросла шалашами, сооруженными на скорую руку и кое-как защищавшими людей от солнца. До приезда ишана паломники занимались кто чем. Одни жевали лепешки, другие спали, третьи ощипывали кур, готовясь к обеду. Сейчас они все выползли на свет, каждый старался коснуться хоть кончиками пальцев одежды ишана. Много было больных.
— А вы все обманываете несчастных? — спросил он ишана.
Тот оглянулся и с достоинством вздернул голову, борода его завернулась в рог.
— Я им помогаю.
— Вы их обираете.
Ишан стерпел.
Главным источником его доходов был колодец, тоже обнесенный камнями и накрытый тяжелой железной крышкой с замком. Больные ждали ишана, чтобы искупаться в колодце.