«Дурацкий берет и сверхинтеллигентская учтивость», — подумал Корабельников. Даже здесь, в Азии, где поклоны были не в новость, они делали его немножко смешным и старомодным. Бобир Надирович хлопнул его рукой по плечу.
— Прошу!
Алексей Павлович разулся и в носках, стесняясь, стал устраиваться на настиле, рядом с Хазратовым.
— А где твой план? — вдруг спросил Надиров, когда, чокнувшись, они отправили «за воротник» первую рюмку пахучего узбекского коньяку. — Ты с пустыми руками? А мы хотели посоветоваться!
Он показал на Хазратова и налил по второй рюмке, начиная с Корабельникова.
Никогда Надиров не подчеркивал статуса своих гостей, не проявлял угодливости. Иногда самый маленький по должности был самым дорогим.
— Бобир Надирович! — начал Корабельников. — Я хочу дать один совет…
— Подожди, — остановил его Надиров, словно почуяв недоброе. — Сначала выпьем по второй…
Узбеки не пьют после плова. Говорят, от спирта рис разбухает в желудке.
— Еще одну!
Надиров словно бы наливал для храбрости.
А плов зазывно дразнил мясными, морковными, рисовыми парами…
— Так вот, Бобир Надирович, — Корабельников накрыл рюмку тонкой ладонью. — Глубокое бурение без структурной разведки не оправдывает себя. Оно грозит нам только потерями. Это факт. И я советую сдать назад, пока не поздно.
— А зачем я летал в Ташкент? Всех тормошил. Получил сотни тонн труб. Зачем?
— Они пригодятся.
— Слышишь? — повернулся Надиров к Хазратову.
В душе его закипала ослепляющая ярость, как сало в казане, то самое, которое он доводил до трех тысяч градусов.
— Вы неправы, Бобир-ака.
Только что Надирову было по душе это дружеское обращение как к старшему, он не только мирился, он радовался, когда подчиненные называли его «дядя Бобир», но сейчас ему послышалась фамильярность.
— Алексей Павлович! — сказал он простодушно и откровенно. — Спорить некогда. Если вы со мной не согласны — мы расстанемся.
— А меня отпустят? — спросил Корабельников, как бы прицениваясь к этому варианту.
— Я вас сюда пригласил, — напомнил Надиров, — я и отпущу.
— Успокойтесь, успокойтесь, друзья, — попытался утихомирить и уравновесить беседу Хазратов.
Он накладывал всем плов.
В другой стороне сада раздражающе ритмично и надоедливо звучали удары пластмассового шарика. Дети играли в пинг-понг.
— Перестаньте! Сейчас же перестаньте! — закричал им Надиров. — Джаным! Загони куда-нибудь этих бездельников!
Из кухни появилась жена, и дети, помахивая ракетками, на цыпочках, бесшумно пробежали через сад.
— Обедать, все обедать! — позвала жена остальных.
— Корабельников, вы поняли меня? — спросил Надиров в тишине.
— Я уже вызвал жену, — ответил Алексей Павлович, побледнев.
— Приедет — уедет. Это частное дело.
— Но газ не мое частное дело, Бобир Надирович, — сказал Корабельников. — И не ваше.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я не хочу уезжать.
Неизвестно, что ответил бы ему Надиров, если бы в это время тревожно и долго не забился звонок телефона на веранде. Тревожные звонки всегда отличаются от обычных. По первому звуку они вздрагивают сразу на высокой ноте.
Надиров босиком взбежал на веранду и крикнул в трубку:
— Я слушаю. Так. Где? Когда? Ясно, ясно. Как люди? Я понял. Говорю, я понял. Да.
На помосте встали Корабельников и Хазратов. Надиров сгорбился, и стало видно, что он седой и старый. Он смотрел на обоих со ступенек веранды.
— На вышке Шахаба Мансурова авария.
— Огонь? — спросил Корабельников.
— Да, пожар.
— Как люди? — повторил Корабельников вопрос самого Надирова.
— Жертв пока нет. Где его вышка?
— В районе Огненного мазара.
— Горит…
— Бобир Надирович! Я бегу в трест, мобилизую все возможные силы.
Надиров кивнул головой. Разговор сразу пошел по другому руслу. Комкая синий берет в руке, Корабельников скрылся, забыв завязать шнурки. Хазратов суетливо втискивал ноги в ботинки.
— Все несчастья случаются в выходной день!
— У буровиков нет выходного дня! — закричал Надиров. — Они все время как на вулкане! Каждый час! Каждый миг!
Хазратов подошел к Надирову вплотную, мягко положил руку на его плечо.
— Бобир-ака, — сказал он, прищурившись, — слушайте меня, Бобир-ака! Вот когда можно уничтожить его.
— Его? — Надиров соображал, о ком речь.
— Ну да! Ведь это он посоветовал жене передвинуть вышки к Огненному мазару. Он, Дадашев! Бардаш! И там — авария.